в тройку самых престижных московских проспектов вслед за Кутузовским и Ленинским.
Хамовнический вал, на котором жили сестры Храмцовы, а теперь одна Катя, котировался ниже из – за того, что тянулся вдоль линии железной дороги.
– Бывало, Настя встанет у окна и смотрит на поезда, – вспоминала Катя, усаживая гостью за низкий журнальный столик, роскошно сервированный кофе и эклерами.
– Свойственное юности желание путешествовать, изведать новое, – тихо сказала Лиза, так и не зная, как утешать в трагедии.
– Буду с тобой откровенна. – Катя со звоном поставила чашку кофе на блюдце. Ее прежде холеное лицо теперь было смято страданием. Стал явно заметен ее возраст: за сорок. – В последнее время Настя потянулась к роскошной жизни.
– Ну что за советская терминология! – грустно улыбнулась Лиза. – Да и кто из женщин отказался бы от вояжа на Багамы, на Гавайи или на те же Сейшелы? Брось, Катька, изводить себя. Пороки сердца, к сожалению, часто выявляются слишком поздно. Ну да, у Настеньки была слабая аорта, ей нельзя было ездить в жаркие страны. Ей нельзя было пить коктейли, курить, но ведь невозможно, Катя милая, всю жизнь просидеть в тесной конторке!
– А она ушла из того СП, где мало платили, – тихо сказала Катя. – Сразу после похорон я не захотела говорить, но посмотри вокруг, – она повела рукой, и Лиза, следуя приглашению, быстро окинула взором квадратную комнату.
Слегка неряшливо, если иметь ввиду педантичность хозяйки, но, с другой стороны, ведь это не музей.
– Вчера квартиру обыскали, уже во второй раз со дня Настиной смерти. – Кто – то думает, что у вас остались ценности от родителей?
– Семья военных! Все знают, их достояние – фотографии и медали. В моем туристическом агентстве тоже не раздают жемчужных ожерелий.
– Но и Настя, как я понимаю, была безработной в последнее время?
– Нет.
Голос Кати прозвучал жестко. Она встала и подошла к окну.
Затем жестом поманила Лизу.
– Там, на Воробьевых горах, располагается элитарный клуб ПИРАТСКАЯ ПАЛУБА, слышала о таком?
– Да, раза два – три, в связи с какими – то презентациями.
– Настя весной устроилась туда. – Помолчав, Катя с ожесточением выбросила последние слова:
– В кордебалет.
– Гнездо разврата? – с иронией спросила Лиза, вольно откидываясь в кресле и потягивая свой кофе.
С нежданной энергией Катя повернулась от окна. На ее лице появилось выражение победителя.
– Дольче вита! Как говорят итальянцы.
– Сладкая жизнь? Парадиз?
– Да.
Хозяйка произнесла это ДА, словно выкатила призовой шар. Быстро вернувшись к столу, села в соседнее кресло. Ее монолог отличался силой чувства и бурливостью.
– Ты решила, Лиза, что я с позиции поколения сорокалетних осуждаю Настю и всех тех, кто как личность формировался под сенью доллара.
На самом деле нет, никого не хочу обличать.
Я
