помнил… Спустился в вестибюль, в портик крыльца, к дорожке с фонтаном. Каблуки хрустели мелким песком. Он шёл, шёл… За ворота, с горки, к лесу. Остановился на берегу реки. Стянул перчатки и швырнул в воду.
***
– И всё-таки ты не должен был так с нею поступать! – Дмитрий доел блин, положил вилку на край тарелки.
Братья встретились только за завтраком. В одних рубашках и пикейных жилетах. В полдень. В саду в беседке. И там от духоты давило в висках.
– С кем?
– С этой баронессой.
– Ты всё думаешь.
– Думаю. Почему ты намеренно так держишь себя в доме моей невесты? Бог знает, что они теперь о тебе вообразят.
– Я нахал. Дурное влияние…
– Да я не сержусь! Мне попросту за тебя обидно. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Ну, прости. Больше так не буду. По крайней мере, постараюсь. Надеюсь, Агриппина Ивановна не злопамятна. Всё ж – «religieux».
Дмитрий улыбнулся:
– А ты хорош! Я бы так не смог. Неужели правда твои английские приятели и похлеще вытворяли? Нет, правда?
– Ну, да…
За деревянной решёткой беседки зажужжали шмели в траве. Ветер в деревьях молчал – будто ждал вопроса.
– Дмитрий, а знаешь ли ты, кто та девушка, которая засмеялась?
– Я не узнал. А что? Тебе понравилась она?
– Ты её видел?
– Нет. Честное слово – не знаю, за ужином не гадал даже. А почему ты раньше уехал?
– У меня свои правила. Ясное дело, ты, кроме своей Марии никого не видишь…
– Ну хочешь, я спрошу?
– Марию. Только её.
– Как пожелаешь, – Дмитрий заулыбался, как заговорщик. – Верно, нынче снег пойдёт. Неужели кому-то, наконец, удалось разбередить твоё сердце!
– Перестань! Ты сам предложил узнать. Я тебя не просил, – Василий встал, стащил со спинки тростникового стула пепельно-коричневый фрак и соломенный цилиндр. – Пойду прогуляюсь.
Дмитрий зевнул:
– А я спать.
Глава 5
Воздушно-белые облака зависли в безветрии. Огромные головки одуванчиков упивались полуденными лучами, в желтизне их блёкло солнце. Василий подходил к лесу узкой тропинкой, заросшей снытью и лопухами. Тропинка вывела его к дикому руслу реки. Под откосом крутого берега стояла на мели старая лодка-долблёнка. Примостясь в ней, Василий отдался власти течения, и время потерялось от размеренного движения воды. Лодка проплыла через хвойный лес, где гигантские дикие ели укрывали лапами песчаные берега. Глаз успевал различать каждую травинку на берегу.
На пути стали встречаться вековые плакучие ивы. Их гибкие ветви с бледными листьями склонялись над рекой, отражались в рябом зеркале. Сквозь деревья проглядывались яркие цветущие луга. Лодка зашаркала по дну – и остановилась на отмели.
Василий поднялся на левый берег и
