Катьку сморило окончательно и она заснула, уткнувшись в мое плечо. Конечно, ее было жалко, но, как говорится, в любви и на войне все средства хороши. Да ладно, чего там. Пусть сначала Ромка выживет, а там уж разберемся. Я вызвала такси и отправила соперницу, указав Ромкин домашний адрес. Вряд ли она жила отдельно.
Заодно пусть и родителям скажет. Надеюсь, хоть они не прибегут разбираться, а то я еще одного скандала не вынесу.
Закрыв наконец-то дверь, я села на диван и закурила, в первый раз в жизни. Мне нужно было о многом подумать. На столе, среди использованных шприцов и ампул, стояла непочатая бутылка шампанского. Мда-а. Вот тебе и романтический вечер. Вот все у меня не как у людей.
Но неужели все таки мой приворот сработал. Тогда почему так криво. И неужели это из-за него Ромке стало так плохо. Я схватилась за книгу. Там ничего не было про такие последствия, вряд ли все привороженные в кому впадают. Да не может этого быть. Вон мама рассказывала, что тетка у нее на работе таким образом гулящего муженька вернула. Съездила к бабке-шептухе и все, стал ее козел и бабник – ягненочком послушным. Говорит, супругу чуть ли не каждый день в койку тянет, а с другими ни-ни. Где же я то прокололась? А главное: что делать? Романа надо спасать.
В больницу, к Ромке я не ездила. Во-первых, потому что в палату реанимации все равно никого не пускали, а во-вторых, потому что боялась наткнуться на Ромкиных родственников, а паче того на Катьку. Мне хватило и одного раза, когда я приехала, чтобы узнать у врача, не нужно ли чего. И надо же такому случиться, там как раз была Катька. И ведь где-то час я проторчала у отделения, выжидала, когда она придет, чтоб уж точно разминуться. Прождав приличное время, я подумала, что сегодня ее не будет и смело потопала к врачу. Оказалась, что эта мадам уже с утра там сидит. Врач нас еле растащил. Катька, пробурчав что-то о «бессовестных шлюхах, которые на чужое зарятся», больно толкнула меня локтем и выскочила на улицу. Я неторопливо огляделась. У палаты реанимации маялись родственники пациентов. Одни стояли, прислонившись к стене и разговаривали, другие тихонько плакали, отводя лица и торопливо вытирая глаза, словно стеснясь своих слез. И у всех, буквально у всех тоска и боль во взгляде. Я обратила внимание на одну женщину, она стояла отдельно ото всех, и читала книгу. Еще не старая, но с обильной сединой в волосах и с гордой осанкой, она производила впечатление человека, которого жизнь отпинала по всем болевым точкам, но который еще не скис. Это уже потом я узнала, что у женщины в руках был молитвенник, а тогда мне показалось почти кощунственным такое отношение к ситуации. Интересно, подумала я – кто у неё там, в реанимации? Дочь? Сын? Муж? И как она может читать в такой момент.
Наконец вышла медсестра. Люди с надеждой бросились к ней, отпихивая друг друга и переругиваясь. Всем хотелось в первую очередь узнать новости о близких. Кто-то отходил немного успокоенный. Наверное это те, у чьих родственников не было ухудшений. Кто-то начинал несмело улыбаться, а кто-то, уже не стесняясь, рыдал в голос. Я подошла последней.
