тесьмой. Мы сидели с Ромкой очень довольные и раз за разом получали свою порцию комплиментов.
С тех пор мы стали практически неразлучны. Мы вместе сидели на лекциях, делали контрольные и рефераты, ходили на практику и в столовку. Я тихо млела, когда он был рядом, ждала, когда же он перейдет к более активным действиям. К счастью, девчонки не пытались влезть между нами, конечно хихикали за спиной, но по доброму, держа кулачки и надеясь, что скоро будет шумная студенческая свадьба. Однако один вопрос оставался не выясненным. Мне хотелось знать, есть ли у него девушка, а то мало ли, вдруг, он и ее с собой притащил.
Уже не помню, при каких обстоятельствах состоялся тот разговор, но Ромка ответил, что в той республике у него осталась подруга.
– Ну а как же вы теперь? Общаетесь? – спросила я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал достаточно безразлично.
– Созваниваемся иногда. Вот буду заканчивать последний курс и привезу ее сюда. – ответил Роман.
Фигня. Последний курс через 3 года. Она там, далеко, а я здесь, рядом, вся такая нежная, веселая, да он уже через месяц забудет ее и пошлет куда подальше.
Как бы не так! Не послал и не забыл. Проходили месяцы и даже годы, мы переходили с курса на курс, а в наших отношениях ничего не менялось. Он охотно общался со мной и садился всегда рядом, мы даже гуляли, когда представлялась возможность, но… и только. Я тоже не могла перейти черту первой (то есть затащить его в постель), ну не могла, и все тут. То ли гордость то ли что-то еще мешало сделать последний шаг. Теперь я понимаю, что оно и к лучшему, но тогда, я разрывалась между желанием быть с ним и боязнью быть осмеянной или как-то не так понятой. Ну кто бы мог подумать, что из всех мужчин, которые достаточно вольно относятся к своим обещаниям и подругам, мне достанется один, ненормально верный. Да-да, так тоже бывает.
В середине последнего курса, как раз после рождественских каникул, Ромка добил меня окончательно. Со счастливым блеском в глазах он поделился, что уже привез свою подругу из этой Тьмутаракани и что в августе у них свадьба. Всего моего самообладания хватило на то, чтобы с перекошенным лицом пожелать ему счастья и пулей вылететь из кабинета. Боже, Боже, только бы он ничего не заметил, только бы не догадался. Минут десять я безуспешно боролась с подступающими рыданиями. Нельзя плакать. Нельзя плакать – уговаривала я сама себя, запершись в туалетной кабинке и сжав кулаки. Если заплачешь, глаза тут же станут красными, и все догадаются, какая ты дура. Я справилась. В кабинет я вошла серьезная и спокойная. Никто не знал, как у меня болело сердце.
Разумом я понимала, что со стороны Ромки мне уже ничего не светит, но глупое сердце все на что-то надеялось. Все так же сладко замирало, когда он сидел рядом и лихорадочно билось, когда мы нечаянно соприкасались руками. Я занималась самообманом. Мечтала, что вот они поссорятся и она уедет, что ей здесь у нас не понравится и она опять уедет, что Ромка сам выгонит ее и придет ко мне. Но Ромка лучился от счастья. Когда он говорил о ней, его глаза
