мысли в том патоке, люди в шоке,
Искажая вековую жизни суть.
И горят огнем осины, ломит спины,
И со всех сторон тебя схватила боль.
Выступает у картины, сгусток глины,
И рассыпалась на пол как веер соль.
Память держится особо, дышит строго,
С каждым днем ее сужается экран.
Подрисуем мы убого, так немного,
Недосказанности вычурной обман.
Ураган
На погасшем ореоле страсти,
Почернела серебра печать.
Нет той прежней над свободой власти,
И все больше хочется молчать.
Посерела грусть, цвета меняя,
Только блеск натертого плеча.
И рука, кулак еще сжимая,
Может замахнуться сгоряча.
И собрать потерянную совесть,
Ту, что не склевали воробьи.
В тех крупинках засверкает помесь,
И измены, счастья, и любви.
И внимая искренности слова,
Чайкой, разрезая океан.
Жизнь основа и порой сурова,
И обман сильней, чем ураган.
Совет зверей, царю готовя плаху
Совет зверей, царю готовя плаху,
Решил спросить, как обрамить каймой.
И сам топор одеть бы в ту рубаху,
Ту, что носил он часто с бахромой.
Его вина безудержною страстью,
Вдруг охватила мыслящих в разнос.
Он много лет так наслаждался властью,
И мехом непристойности оброс.
И не скворчит в затонах больше рыба,
На сковородку не ложится линь.
И там вверху поистрепалась глыба,
И взглядом, и пророчеством окинь.
Он говорил всегда проблема в людях…
По лесу прокатился тихо гул.
А жизнь она в простых звериных буднях,
Где выжил тот, кто завтра утонул.
Нас убивает нищета
Нас убивает нищета,
Исподтишка, не на отмашку.
И рвется ветхая мечта…
И полинявшую рубашку,
Заносишь ты до самых дыр,
Что воротник уже не держат.
И где величия кумир,
Когда тебя ножами режут?
И голубая красота,
Заката памяти, рассвета.
Так захватила пустота,
Душе твоей так мало света.
И одиночеством своим,
Ты не раздвинешь горизонты.
Как трудно в мире быть чужим…
Исчезнут мысли – мастодонты.
На потрепанные паруса
На потрепанные паруса,
Опустила прохладу ночь.
Нам из прошлого голоса,
Вразумляя, хотят
