унылых людей, вид угрюмой земли.
Сердцу больно в груди, и так хочется плакать.
Перестаньте рыдать надо мной, журавли! *6
Да, день сегодня, мягко выражаясь, не сложился. Я хотел сходу моё решение сделать реальностью, а вечером поиграть с сыном. А вместо этого, как порекомендовал мой добрый Сергей Иванович, пробую работать, может ещё и втянусь, может опять всё будет хорошо. Вот только коньяк сегодня какой-то до невозможности жёсткий и курю я сигарету за сигаретой.
Вот всё ближе они, и всё громче рыданья,
Будто скорбную весть они мне принесли.
И откуда же вы, из какого же края
Прилетели сюда на ночлег, журавли? *6
Я лежал в своём кресле спиной к двери, положив ноги на стол. Мне было глубоко индифферентно, что происходит вокруг меня. Я слушал «Журавлей», но эмоций не было совсем, как будто внутри мне всё выжгли. Когда я слегка обернулся, чтобы отхлебнуть из бутылки, я увидел Сергея Ивановича, молча стоявшего в дверях моего кабинета. Он, видно, пошёл домой, да услышал игравшую на полную катушку музыку и решил заглянуть. Был он в своём смешном кожаном пальто, сидевшем на нём, как на бочке. Глаза у него почему-то были мокрые. Он совершенно не собирался спрашивать меня, что это я не иду домой. Знал отлично, змей, что настоящая работа начинается у меня после девяти вечера.
– Ну что ты, падла, себя изводишь?! Изводи, вопросов нет. Хоть сдохни здесь под Лещенко! А меня изводишь чего? Декадент ты хуев!
Я снял ноги со стола. Услышать от Сергея Ивановича слово «декадент» даже в сопровождении такого привычного и родного эпитета «хуев» было забавно и неожиданно.
– Да никого я не извожу, Сергей Иванович. Просто, я так живу.
– Выключай на хер свою шарманку и налей мне грамм сто. Я сейчас приду.
Куда это он пошёл? Вроде домой уже собрался. Посрать, что ли? Я выключил музыку, достал из того же сейфа стаканы, налил ему сто грамм и себе грамм пятьдесят. Потом подумал и налил поровну. Он вернулся через две минуты.
– На тебе твой рапорт. Я подписал. Давай выпьем.
– Прозит, Сергей Иванович.
– Вот ты немчура проклятая, даже выпить по человечески не можешь, за что тебя ребята с третьего этажа и ненавидят.
– Ребята с третьего этажа вообще не пьют. Они считают, что это идёт в разрез с интересами службы и подрывает авторитет руководителя.
– А что такое «прозит»?
– Ну, это что-то вроде «будем здоровы».
– Ну давай, будем здоровы!
Мы выпили и помолчали. Похоже, с Петей Лещенко я переборщил. Совсем довёл старика.
– А не жалко тебе твоих ребят? Что с ними будет?
– А что с ними будет? Чай не дети, все взрослые. Каждый пойдёт своей дорогой, а года через два никто из них обо мне не вспомнит, даже на День Розыска.
– Ну да, ты прав. Но я-то не то имел ввиду. Они же у тебя работают, как часовой механизм, и результат дают.
– Да
