бойся, я хочу тебя угостить.
– Обойдусь, и я тебя не боюсь, – огрызается Юна, вызывая у мужчины улыбку.
– С огнём играешь, чертёнок, – качает головой мужчина и поднимает на нее взгляд, заставляя Юну пальцами сжать рану, чтобы боль отвлекла от страха перед сочащейся из чужих глаз темнотой. – Как рука? Моё плечо вот ноет.
– В следующий раз глубже воткну, – выпаливает девушка, косясь на собаку.
– Может, мне оторвать твой язык? – задумывается Гуук, а Юна покрывается холодным потом, и всё время, пока тот размышляет, даже вдохнуть не пытается. – Подойди, возьми мяса.
– Я с твоих рук ничего не возьму.
– Но при этом греешься в увешанном шкурами паланкине и ешь то, что ем я сам, – злится Гуук. – Ты не заслуживаешь такого ухода.
– Так верни меня домой! – восклицает Юна.
– Нет, – сверкает глазами мужчина. – Увидишь Иблис, сама возвращаться не захочешь. Будь покладистой, и будешь жить во дворце, купаться в золоте и шелках. Я выделю тебе десяток прислуги, с ног до головы драгоценными камнями увешу.
– Я лучше сдохну, чем буду тебе в рот смотреть, как это делают все, кто тебя окружает, – кривит рот Юна.
– Хорошо, – снимает с меча мясо и кормит пса Гуук. – Раз уж ты неблагодарная и моё внимание не ценишь, оставшуюся часть пути проделаешь в повозках, в которых мы утварь везём. Посмотрим, как тебе одна ночь в холоде понравится. Уже к утру на коленях передо мной ползать будешь.
– Даже если я умирать буду от холода, я к тебе за теплом не приду, не сомневайся, – цедит сквозь зубы девушка.
– Уведите ее, – приказывает Гуук стоящим невдалеке воинам и продолжает кормить пса.
Это была не просто угроза. Уже светает, а Юна, постукивая зубами, сильнее кутается в тонкую ткань, выдернутую из-под посуды в углу повозки. Днем в степи прохладно, а ночью холодно настолько, что даже река тонким слоем льда покрывается. Юна трясётся от холода, дышит на ладони и уже не сомневается, что не доживёт до следующего вечера. После осмотра раны, ей приносят ячменную похлебку, хотя в паланкине ее кормили мясом и даже давали смоченные в мёде лепёшки. Она просит одеяльце у лекаря, но тот только качает головой. После еды, немного согревшись, девушка засыпает. Проснувшись, Юна понимает, что войска сделали привал. Она почти не чувствует ног, усиленно растирает их и внюхивается в умопомрачительный запах жареного мяса, идущий со стороны разведённых костров. Юна не знает, чего ей больше хочется – поесть жареного мяса или хотя бы на пару минут посидеть у костра и погреться. Она слышит заливистый смех девушек, обрывки разговоров воинов, доносимые до нее ветерком, и чувствует, как вновь тяжелеют веки. Пришедший под вечер осмотреть рану лекарь понимает, что у девушки жар, и незамедлительно докладывает об этом Гууку. Он приказывает перевести ее в свой шатёр и там оказать надлежащий уход.
Юна лежит под тремя одеялами,
