Фирмочка понаставила в разных местах мегаполиса игровые автоматы, собирая дань с любителей легких бабок. Конь и упомянутая тобой мадам были и компаньонами, и любовниками. «Белый аист» они учредили на паях. А через некоторое время Конь неожиданно отказался от процветающей фирмы и отошел в сторонку.
– Добровольно?
– Ходили слухи, что Стеллочка наняла ребят, которые постепенно Коня споили. И он, будучи в нетвердом уме и неясной памяти, подмахнул нужные документы. В результате она стала полноправной хозяйкой «Белого аиста». Потом Конь – всеми возможными способами – пытался отнятое вернуть, но не добился ничего, даже не выбил отступное, как утешительный приз, чтобы не чувствовать себя последним лохом. Обули его по полной программе.
– Стало быть, у Коня были основания отправить свою подельницу к богу в рай. Или к черту в пекло. Однако эта дамочка была дьявольски хитра, если прожженного мошенника сумела переиграть.
Алеша разводит руками:
– Женщина…
Через полчаса выходим в темноту.
– Желаю удачи. – Алеша крепко жмет мою ладонь и растворяется среди прохожих.
А мне на миг приходит мысль, что есть люди, для которых главная часть их жизни – ночная. Днем они существуют как бы механически, по инерции, и только ночью начинают жить, лихорадочно и странно. Таков Алеша. Его мир – громадный город, точно кровью пропитанный опасностью, огнями и мглой.
Топаю к трамвайной остановке. «А я – другой, – говорю себе и улыбаюсь, представляя, как отворю дверь нашей квартиры и увижу Анну, – я – домашний. Я – дневной».
Подъезд дома, в котором обитает Конь, более-менее прибран – если не считать разбитых почтовых ящиков да валяющихся на полу полузатоптанных цветных листовок.
Вместительный – и тоже опрятный – грузовой лифт поднимает меня на последний, шестнадцатый этаж, вряд ли чем-то отличающийся от остальных. Такой же унылый и казарменный. Но здесь, под самой крышей, кажется, что в этих квартирах живут некие особые лихие люди, готовые ютиться в тесном закутке, где заканчивается лестница и начинается небо.
Нажимаю кнопочку звонка. За дверью в невидимой прихожей раздается квохчущий хохот, точно там веселятся рыжий и белый клоуны. После долгой паузы дверь отворяется, в проеме появляется Конь. Он не спрашивает: «Вам кого?», просто глядит тяжело и выжидающе. Его глаза похожи на зацветшие чем-то красным болотца. Крупный, с большой головой и сивыми волосами – точь-в-точь голливудский актер 50-х годов, в почернелой от грязи футболке и засаленных шароварах. Опухшая с перепоя физия хранит последние остатки мужественной красоты. Почти невозможно представить, что слабая женщина сумела сокрушить такое могучее животное.
Вытаскиваю из пакета бутылку водки. Мертвые зенки Коня оживают, в них вспыхивает звериный огонь. Он молча сторонится и пропускает меня на кухню, напоминающую декорацию фильма об алкашах. Выставляю
