был из той категории мужчин, про которых говорят одним словом – «вышибала». Поэтому Витька и не собирался идти сейчас к соседу разбираться. Но всё же стал думать, как ему выйти из положения, чтобы Александра успокоилась. А из-за стены тем временем неслось:
– Раскинулось море широ-о-о-ко…
И тут Виктора осенило. Да как же он позабыл! Вот голова садовая! Александра с любопытством глянула на мужа: «Интересно, что это он удумал?» А когда поняла, ахнула;
– Батюшки, и ты туда же….
Виктор же, довольный, вынимал из футляра свой баян. Поставив табурет у стены, за которой басил Петька, он сел, приладил инструмент поудобнее на коленях, провел пальцами по кнопкам, развернул меха и затянул свою любимую:
– Эх, дороги, пыль да туман…
Сосед за стеной притих.
– Шур, видишь! Во как я его…
И только Виктор произнёс это, как Петька вновь, ещё громче забасил:
– Распрягайте, хлопцы, коней!
– Врёшь, не возьмёшь, – сквозь зубы процедил Витька и рванул баян.
– Эх, яблочко, да на тарелочке!
А сосед ещё громче завёл:
– Очи чёрные, очи жгучие…
Витька стал заводиться.
– Ну я ему покажу!
И загорланил:
– Как родная меня мать провожала, эх!
Александра была уже не рада, что разбудила мужа. Голова у неё шла кругом от этой музыкальной какофонии. Но она понимала, что Виктора теперь не остановить.
А Петька уже кричал через стенку, что Витька не умеет играть, что руки у него не в то место вставлены, на что тот в ответ ему орал:
– Да сам ты! Всего две ноты знаешь!
В противоположную стену вдруг стала стучать бабка Анисья, причитая:
– Что же вы, ироды окаянные, делаете…
Мужики же вошли в раж. Они ругались, горланили невпопад одну за другой песни. Надрывались гармонь и баян.
Виктор решил больше не слушать, что кричит ему Петька, и играл всё подряд, что приходило на ум.
Шёл уже третий час ночи. Витька, склонив голову на корпус баяна, с закрытыми глазами дёргал инструмент и мычал себе под нос (голос охрип, орать он больше уже не мог):
– Живёт моя отрада…
Александра ходила, держась за голову руками. По щекам её текли слёзы, она ругала мужа, но тот ничего не слышал. Тут в дверь постучали. Отворив её, Александра ойкнула.
На пороге стоял участковый, из-за его спины выглядывала старая Анисья.
– Вот он, ирод, спать людям не даёт, – показывала она на Виктора.
До Витьки как-то не сразу дошло, что участковый пришёл за ним. Он недоумённо взглянул на жену:
– А что же Петька?
Та сквозь слёзы простонала:
– Да он-то уже давно молчит. Уснул, видимо.
– Ладно лясы точить, – участковый Самоваров не любил долго ждать.
– Одевайтесь, Виктор Андреевич, пройдёмте.
– Куда
