нужны сокровища Сармата-змея, и даже нежеланный муж не сможет удержать её в самоцветной тюрьме. День за днём Рацлава выкраивала музыку. Песня за песней просачивались в тела птиц, ютившихся у подножия Матерь-горы. Неужели за свои старания она не заслужила и глотка свежего воздуха? Наверное, со свадебной ночи прошло не меньше полутора лун, и несколько дней назад Рацлава наконец-то смогла завладеть крыльями совы. Ей не поддались её глаза и клюв, не поддался разум, зато… Рацлава летела – долго, сквозь снегопад и вьюгу, над дремучими лесами и каменной ратью.
Кувшин дрогнул. Руки марл застыли, и вместо звонкого журчания раздался мерный стук капель, срывающихся в блюдо.
По чертогу раскатилось эхо чужих шагов.
Рацлава обернулась, и негустые косы ударили её по спине, как две плети. Всколыхнулись длинные рукава, и вода с пальцев побежала на пол. Она замерла посреди чертога – прямая, напряжённая; плечи ей укутывал соболий мех, но Рацлаве вмиг стало так холодно, будто она была нага.
– Здравствуй, – сказала она.
Ярхо ей не ответил.
Кончиками пальцев Рацлава коснулась свирели, висевшей на кожаном шнурке. В палате воцарилась тишина, прерываемая лишь глубинными звуками, которые улавливало чуткое ухо слепой: шарканье каменных слуг, свист руды и звон монет. До этого дня Рацлава слышала и Ярхо. Он бродил в коридорах, оплетающих палаты, где драконья жена ткала свои песни, но ещё ни разу не заходил к ней.
«Он узнал меня, – подумала Рацлава, и к горлу подкатил ком. – Он понял, что сова, кружившая над подожжённой деревней, – это я».
Зря Рацлава решила преследовать каменную рать. Будь оно проклято, её дурное любопытство! Будь проклято её бахвальство – право, ну что ей стоит взмыть, что стоит погнать сову вслед за ратью…
Она скользнула вперёд, и полы её платья мазнули по полу.
– Зачем ты здесь? – Рацлава расправила плечи и попыталась улыбнуться. – Разве я сделала что-то плохое?
– Я видел сову. – Ярхо говорил неспешно, чеканя каждое слово: – И она была бельмяноглаза.
Боги! Рацлава почувствовала, как от лица отхлынула краска, – а люди рассказывали, что её кожа и так бела. Если Ярхо-предатель и выглядел грозно, то Рацлаву это не трогало. Она не знала его изрубленного лица и кольчуги, испещрённой следами от сотен мечей, и не боялась. Но голос – голос Ярхо заставлял кровь застыть в жилах.
Потребовалось время, чтобы прийти в себя.
– Хорошо, – протянула Рацлава, решив объяснить всё то, что могло показаться Ярхо странным или опасным. – Хорошо… – Наконец она заговорила иначе, степенно и почти томно, будто лодочка поплыла по ленивым волнам.
Её зовут Рацлава, она слепая дочь пастуха с Мглистого Полога. Она не нежить, не ворожея и не оборотень, поэтому – нет, не тревожься, Ярхо-предводитель, – ей не ускользнуть из Матерь-горы. Всё, что она умеет, – это играть на зачарованной свирели. Сидя в драконьем логове, Рацлава ткёт полотна историй. Плетёт музыку из запахов
