72-летний местный житель с. Крутчик Усманского уезда М. Е. Фотиев. Согласно доносу, в присутствии группы крестьян из шести человек он говорил: «Наш государь дурак! Затеял войну с немцем, только людей переводит. Само бы его, е… его мать, туда, лобастого черта. Пусть бы побыкобился». При дознании выяснилось, что ранее он также ругал царя и говорил на пашне: «Затеял войну с немцами и через это мне приходиться самому пахать. Его бы сюда, он бы пахал за меня, е… его мать»[47].
Заметим, что соседи «честного человека», «дурного слова не кажущего», «поведения одобрительного» М. Фотиева не сдали старика, у которого четыре сына воевали на фронте. Все подтвердили, что это выдумки доносчика. Жандарм поступил мудро – отписал, что информация из доноса не подтвердилась.
Подобные осторожные действия провинциальных жандармов фиксировались в различны регионах империи, но особенно остро он проявлялся в центрально-черноземных губерниях, в местах традиционного многовекового расселения однодворцев. Так, в 1915 г. в Тамбовской губернии был зафиксирован слух о том, что «возвратившиеся с войны солдаты будут завоевывать крестьянам землю и без того не положат оружия»[48]. Через два дня слух практически реализовался.
О том, что в последние месяцы существования власти Николая II жандармские чины явно дистанцировались от политических репрессий, свидетельствует множество фактов. Так, тот же начальник Тамбовского ГЖУ в циркуляре 26 января 1917 г. категорически напоминал подчиненным, что «дело улаживания возникающих забастовок рабочих на промышленных предприятиях принадлежат фабричным инспекциям, а потому в случае подобных забастовок не иметь никакого со своей стороны вмешательства», только продолжая «негласно наблюдать»[49].
Затрагивая тему кадров, особенно провинциальных, не следует думать, что все жандармские сотрудники были очень грамотными, смекалистыми и профессионально высокообразованными людьми. С улыбкой можно привести факт, когда генерал-майор, начальник Рязанского губернского жандармского управления, не выдержал того, что унтер-офицер Раненбургского жандармского пункта Чернушкин на протяжении нескольких месяцев отсылал ему вместе с отписками на ориентировки и фотографии разыскиваемых. В именном приказе неуклюжему сотруднику он написал 5 августа 1914 г.: «все фотографические снимки этих лиц хранить при деле, а не представлять вместе с докладами»[50].
Таких провинциальных сотрудников было предостаточно и относить их к профессионально-умеренному психотипу поведения можно условно – главным мотивом их работы была стабильная заработная плата, выплата командировочных, квартирных денег.
После Февральской революции 1917 г. подавляющее большинство бывших жандармов и других сотрудников МВД были поражены в правах, они не могли устроиться во вновь созданные правоохранительные органы, а в обыденной жизни они предпочитали молчать о прошлой профессиональной деятельности…
Там же. Л. 18–19об.
ГАЛО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 3. Л. 27.
Там же. Ф. 187. Оп. 1. Д. 1. Л. 29.
