style="font-size:15px;"> На входе в Школу я прочла заклинание «второго зрения». Простенькие чары, которыми могли пользоваться все волшебники для обнаружения магических следов, чар, аур, незримых существ и прочего. Под антимагическим экраном включить «второе зрение» я не могла, но и экран не развеивал это заклинание, преподаватели тоже им пользовались, непрерывно сканируя студентов. У каждого мага есть заклинание, которое получается лучше всего, и моим коньком было именно «второе зрение», я видела даже то, что не замечали мои учителя. Например, стертые следы зачарованного мелка. На срабатывание чарам потребовалось несколько минут, но когда я переступала порог аудитории, мир вокруг меня изменился.
Цвета, звуки и запахи стали приглушенней, но зато ярко пылали ауры моих однокашников, а магистры, сидящие за длинным столом, казались живыми факелами. Руны, прежде казавшиеся едва заметным узором на камне стен и пола, теперь источали голубоватое свечение, шевелящееся, живое.
Я цапнула первый попавшийся билет, села за ближайшую парту, и только тогда подняла глаза на доску. Бледные линии моих записей чуть подрагивали, но были вполне разборчивыми и читаемыми. Я придвинула к себе лежащие на столе листки бумаги, достала из сумки самопишущее перо и уткнулась в свой билет. Да, я действительно не могла вспомнить ничего из того, что написала на доске прошлой ночью, но к счастью, теперь это не было проблемой.
Когда все расселись, один из преподавателей, Реллон Майский прошел между рядами, разглядывая студентов. Судя по его затуманенному взгляду, он тоже был под воздействием «второго зрения». Я опустила глаза, чтобы не выдать себя расширенными зрачками и дергаными движениями глаз.
Майский подошел ко мне и взял в руки мое перо. Это была новинка, вошедшая в моду. Это перо не нужно было окунать в чернильницу во время письма, чернила особой вязкости заливались во вставленную внутрь трубочку и позволяли писать, не отвлекаясь. Конечно, каждый день приходилось заново заправлять перо, но зато написанное быстро высыхало, и в моих записях стало намного меньше помарок, когда я раскошелилась на эту диковинку.
Я не решалась поднять голову, делая вид, что думаю над своим билетом, но Майский только повертел в руках самописку, хмыкнул и вернул мне перо, отходя от моего стола. От облегчения у меня зашумело в ушах. Наверное, мой пульс сейчас просто зашкаливает. Я принялась украдкой списывать с доски нужные мне формулы.
На мою беду первым отвечать вызвался Давир. Мне нужно было подумать о таком варианте развития событий и выбрать место подальше. С моей парты было прекрасно слышно гнусавое бормотание, которому не предвиделось ни конца, ни края. Через две минуты у меня начали слипаться глаза, через десять минут я уже во всю зевала, а через пятнадцать я бы уснула, но тут случилась вторая непредвиденная вещь.
Двери распахнулись, и в аудиторию вошел декан, сам Кипар Белый, магистр высшей категории. Для моего «второго зрения» аура
