Да ведь даже неизвестно существовала ли она на самом деле или нет. Один единственный человек две с лишним тысячи лет назад упомянул о ней, и человечество с тех пор будто с ума сошло. А если Платон придумал её? Если это была просто утопия? Мечта об идеальном государстве? Художественный вымысел?
Генри уже забыл о том, что он беспристрастный репортёр и почти кричал, чувствуя себя ребёнком, который специально не верит россказням взрослых, чтобы те начали его убеждать и рассказывать в подтверждение всё новые и новые истории, чтобы он мог, наконец, рассеять сомнения и радостно захлопать в ладоши: «Ура, она существует!».
Два года назад он прочитал книгу Игнатиуса Доннели, и она его просто потрясла, но с тех пор прошло время, книга забылась, ничего нового не произошло, а Атлантида осталась такой же далёкой, как и была. И вдруг эта встреча с профессором и этот разговор.
Но профессор, к глубокому разочарованию молодого человека, не стал разубеждать его, не стал ничего доказывать – он просто забрал книгу, спокойно сказав:
– Я рано начал этот разговор, вы ещё не созрели для него.
Генри чуть не задохнулся от возмущения, но смолчал… Это он не созрел? Да он как никто другой хотел верить в Атлантиду. Верить в неё не как в миф, а верить по-настоящему, как веришь в то, что где-то за дальними горами есть прекрасные загадочные страны, которых ты ещё не видел, но в существовании которых не приходится сомневаться, ибо они имеют реальные очертания на глобусе и манят с почтовых открыток и с ярких наклеек на сундучке сходящего на пирс матроса.
Но для такой веры нужны основания. Пусть самый никудышный фактик, пусть самая маленькая зацепка, дающая право перевести миф в разряд пусть очень смелой, пусть шаткой, но всё же научной гипотезы.
Генри понимал, – у профессора есть такая зацепка, и хотел узнать о ней немедля. Он чувствовал в душе что-то похожее на то детское состояние, когда хочется капризно крикнуть: «Хочу!» и нетерпеливо стучать ногами: «Хочу-хочу-хочу!» до тех пор, пока твой каприз не будет удовлетворён.
Как девушка, напрашивающаяся на комплимент, сетует по поводу того, какая она дурнушка, так и Генри проявлял скептицизм, чтобы получить обратный результат и обрести наконец-то надежду. Но профессор замкнулся – тасовал на столе книги, перебирал в них закладки, не замечая молодого человека. Его можно было понять – он тоже имел к Генри множество вопросов о Золотом Каньоне, и тоже не получал на них ответов.
Надо было идти на уступки, и Генри в обмен на откровенность профессора осторожно рассказывал тому о своих приключениях в Золотом Каньоне: описывал пирамиду, ацтекских жрецов, и даже ритуал жертвоприношения, но тщательно обходил стороной всё то, что касалось Духа, ходячих мертвецов, и небесного огня, поражающего всех тех, кто не смог пройти испытание Кецалькоатля.
– Мистер Хэлфорд утверждает, что вы в своих блестящих заметках из Аризоны умолчали о львиной доле ваших приключений, – в очередной раз «закидывал удочку» профессор. – Якобы с вами там происходила настоящая чертовщина.
– Ну,
