Синхронно встали они из своих постелей, синхронно вышли из своих укрытий и пошли навстречу друг к другу. И встретились в ночи не то города, не то деревни.
Но переобдумывая снова и снова эту историю, в какой-то момент по ассоциации вспоминаешь другую литературную парочку – Дон Кихота и Санчо Пансу.
Понятно, что интеллигент Донцов и гастарбайтер Женя, члены бригады сумасшедшей помощи, – это сильно сниженная, если не сказать абсурдистская, вариация на тему жертвенных подвигов сервантесовских героев. Но что правда, то правда: те и другие не в себе. Те и другие хотят исправить мир. Или, по крайней мере, что-то в нем поправить, как-то его облагородить, как-то ему помочь…
Смех от того, что мир неисправим. Отчаяние потому, что он в исправлении не нуждается.
Смех и отчаяние авторов «Сумасшедшей помощи» в том, что мир скукожился до обломка мегаполиса, до серого бетонного муравейника. И в том, как искрошился, измельчал гуманизм, о котором, насколько помнится, несколько веков назад хлопотали Рыцарь печального образа и его добродушный оруженосец.
Борис Хлебников – очень внимательный режиссер. Так же, как и его соавтор – сценарист Александр Родионов. Историю с теми или иными нечаянными сюжетными поворотами придумать для них – не самое интересное.
Им интереснее вглядываться в нечаянные мотивы тех или иных поступков, в спонтанные импульсы тех или иных жестов, той или иной мимики их героев.
Вроде бы запрещенная рифма: крупный план самозабвенно спящего хорошо упитанного парня в самом расцвете лет и столь же крупный план спящей хрюшки. Но бог знает отчего становится тепло. От вида невинной бессознательности? А как трогательно это большое домашнее животное в своей покорности бредет вдоль забора за хозяйкой.
В сущности, и гастарбайтер Женя – такое же невинное домашнее животное. В деревне у него дом. А в Москве он на положении бездомной собаки, пока его не подбирает интеллигент Донцов, который в прошлой жизни был инженером.
В их отношениях худо-бедно теплится человечность, покинувшая мир нормальных людей.
В фильме есть еще один персонаж, у которого крыша поехала. Это участковый-мент. Его проблема в том, что она «поехала» в другую сторону.
От нашего житья-бытья можно впасть в растительный образ жизни, а можно – в озверение. В него и впал этот мент. В нем для нашего Дон Кихота сосредоточилось все зло мира. Они сошлись на узенькой дорожке мегаполиса. Рыцарь ткнул демона в погонах обрезком какого-то шланга, а тот его убил.
Дело не в том, что психически ненормальный человек отклонился от нормы. Дело в том, что норма куда-то отклонилась. Что мораль на глазах мутирует.
Тогда как получается? Норма человечности находит приют у тихих сумасшедших. И «человеки» бегут в безумие, как в монастырь. Они давно туда бегут. Просто сегодня это происходит особенно часто. И как-то особенно прозаично, без флера романтики. Это,
