молоко из кружки торговца, у всех молочные усы. Винкей пьет, и молоко пачкает ему бороду.
Молока недостаточно! Мне нужно покормить Сашу как следует перед дальней поездкой. Я его кормлю из своих рук рисом. Как же он плохо ест! Мой ребенок должен есть лучше.
После еды под телевизор я покрываю его животик, шею и спину пудрой (обычно свекровь это делает, но сейчас она занята сборами). Одеваю его в белые шаровары и желтый камис. В первый раз я отпускаю своего ребенка так далеко, в другой штат. В первый раз за семь лет свекровь уезжает к родне и забирает моего мальчика. Мой ребенок, сын Винкей, тамиджан, его должны увидеть родственники в Ченнае.
Мы идем ко всем соседям, чтобы они попрощались, мы идем в храм. Гомон и гул на улице поднимается, как в птичьем гнезде.
На этой улице, если что-то происходит, так будто в муравейник засунули ветку – все начинают бегать. Мы возвращаемся в дом за большой сумкой, и я вижу, что сандалик Сашу потерялся.
– Где твой туфель? – говорю я.
– Вот он, мама, – он показывает на обутую ножку.
– А второй где? Дети, где его туфель?
– Мы ничего не знаем, аунти.
Сор с дороги мы сметаем под крыльцо, туда же мы льем мыльную воду. Сандалик тоже там плавает. Я его вылавливаю веником. Свекровь меня ругает за то, что ребенок поедет в мокром, простудится ночью. Я и сама чуть не плачу. Я молюсь, чтобы обошлось. Вся улица провожает их до ото на большой дороге. Мы с Винкей и дядюшка едем провожать до самого вагона. Мой сыночек уезжает к родне, я ему машу и машу, поезд давно уже уехал, а я все машу рукой.
Мы лежали с Винкей, слушали, как курлычет улица, постепенно стихая. В первый раз мы не задевали ногами Сашу, а свекровь не ходила мимо нас то в кухню, то на улицу, то в туалет. Обычно я всегда сижу на кровати и жду, пока она уйдет и наверху заскрипит ее бамбуковая раскладушка. Мне стыдно лежать при ней.
– Давай завтра сварим кастрюлю риса и всех детей на улице покормим, – сказал Винкей.
– Давай, – согласилась я.
Мы сделали вид, что спим. Потому что мы уже отвыкли вот так лежать совсем одни в комнате. Потом он погладил мои волосы. А я, такая глупая, взяла и сказала, что хочу еще ребенка. Он и говорит:
– Детка, посмотри на наш дом. Где здесь можно разместить даже самого малюсенького ребенка?
Фонарь так хорошо светил через приоткрытую дверь в улицу. Его лучи мерцали на лице Мариамман, которую Винкей привез из Тамилнада. Она подогнула ногу на троне, в свете фонаря переливалось красное одеяние, разрисованное позолотой. На самом деле это наша богиня Кали, просто ее так зовут на юге. Винкей говорил, что ее имя на тамильском – мать дождя.
Фонарь светил на баулы, не распакованные много лет, на холодильник, который торчит возле нашей кровати. Я заплакала, потому что очень хотела еще одного ребенка. Винкей сел на кровати, покачал головой, оделся и ушел. Скорей всего в магазин – выпить немного. Вот такая я глупая, испортила весь вечер. Он на меня разозлился, а я все равно его очень люблю.
Еще я подговорю Сашу, чтоб он вслух молился на весь дом
