её пришлось дважды на концертах в Москве и Севастополе. Я тоже вспоминала часто, как ты маленький и юркий мальчишка лежал на мне, когда вы пригласили меня в свой «творческий бункер». Я тогда домой пришла вся в голубином помёте. Ужас, какой был. Хорошо, что на улице темно было, и никто меня не видел в таком виде. А сейчас смотрю на тебя и глазам своим не верю, что время делает с людьми.
Она положила косметичку в сумку, и игриво взглянув на Сергея, спросила:
– А я что действительно нисколько не изменилась? – спросила она.
– Всё такая же красивая и желанная? – неожиданно вырвалось у него нежелательная фраза. Но сразу осёкся и, прокашлявшись, поправился:
– Я хотел сказать красивая и молодая!
– Не надо смущаться Сергей? – первое слово дороже второго, я ведь помню, как ты подсматривал за мной в бане, как незаметно от всех трепал мою косу, когда мы ехали в поход. И лежа в трубе, я не только ощущала запах табака и биение сердца, но и ещё кое-что существенное.
– Я давно уже не смущаюсь, Алевтина Никитична, – разучился, – сказал он. – Я же прорабом работаю. Глотку иногда приходится рвать прилично, а ещё я в тюрьме успел отсидеть четыре года. Поэтому я предлагаю, отметить нашу встречу, и чтобы в будущем, если нам придётся ещё, когда свидеться вы не маскировали свои печальные и красивые глаза косметикой. Ни одна краска не замажет горечь в душе. Пускай последующие дни у вас всегда радостные и весёлые будут!
С этими словами он выложил всё содержимое на столик, а она положила ему руку и голову на плечо сказала:
– Как ты правильно сказал, хоть и больно. Надо же мои ученики стали мудрее меня! Когда-то я вас грамоте обучала, а ты меня сейчас жизни учишь. «А за что ты сидел? – спросила она, – но, если тебе неприятен мой вопрос, можешь на него не отвечать».
– Наряд допуск не выписал на работе, а значит, проявил халатность, что привело к несчастному случаю, – объяснил он ей. – Чистого криминала не было, так, что я пассажир там случайный был.
– А что раньше не вышел? – пытливо взглянула она ему в глаза, – я слышала, досрочно многие оттуда выходят.
– Выходят, но не такие сидельцы, как я. Вы же помните, каким баламутом я был. Так мне и там приходилось свою болтушку мутить.
Около них прошёл немой, торговавший сувенирами и маленькими пластмассовыми иконками. Алевтина, купила у него иконку и поставила её на стол. После того как немой обошёл всех пассажиров, в вагоне погас свет.
– Вы, что веровать стали? – спросил он.
– Сама не знаю, но, когда неудача за неудачей набрасывается на тебя, приходится иногда верить. Давай Серёжа мы с тобой, и выпьем за веру, за неё родимую?! – предложила она.
За коньяком она стала более откровенной и немного рассказала о своей жизни. От неё он узнал, что в Калининграде она не проживает больше семи лет. Вышла второй раз замуж за дальнобойщика из подмосковной Черноголовки, который оказался отъявленным негодяем. С ним она намерена развестись в
