пушки…
– Забирай свои деньги и иди! – оборвал его полицейский.
Федор подошел к столу, сгреб деньги в кошелек и вышел.
– Что скажешь о нем? – спросил полицейский городового.
– Ничего худого, – пожал тот плечами. – Мастеровой справный, поведения смирного, ни в чем предосудительном не замечен. Пьет в меру, безобразий не совершает.
– Присмотри за ним.
– Это почему?
– Дерзкий больно. Обыск ему не понравился. Невелика птица, чтобы привередничать.
– Приглядим, – пообещал городовой…
В этот день Федор работал до гудка, но норму выполнить успел. Фомич закрыл наряд, мастеровой отправился в казарму. Там первым делом проверил сундучок. Все на месте, хоть и перевернуто. Федор сложил все в привычном порядке. Встал и посмотрел на сожителей. Те валялись на койках и старательно смотрели в потолок.
– Что молчите, предатели? – спросил Федор. – Выдали меня полиции?
– Не сердись, Федя! – сел на койке Петька. – Так насели, ироды! Что делали в вечор, кто куда ходил? В комнате все перевернули. Что искали? – он пожал плечами. – Запрещенные листки, что ли?
– Деньги, – пояснил Федор. – Тут недалече князей побили.
– Ну, а мы при чем? – засопел Петька. – Вот же фараоны! Где князья, а где мы? Отбрехался?
– Да, – кивнул Федор.
– Надо это спрыснуть! – предложил Петька. – Васька сбегает. Только это… Одолжи полтину. У нас гривенник на двоих.
– Меньше баб водите! – буркнул Федор.
– Так получка завтра, – успокоил Петька. – Я отдам. Выпьем мировую, Федя?
– Не отказывай, – прозвучал голос в голове. – Пообщаюсь с пролетариатом.
– Хорошо, – кивнул Федор. – Но полтины будет мало. На, держи! – он достал из кошелька и протянул Петьке бумажный рубль. – Угощаю. Водку брать казенную, бутылки[13] хватит. На остаток – хлеб и колбаса.
– Спаси тебя Бог, Федя! – воскликнул Петька, схватил рубль и вскочил с койки. – Вместе с Васькой сбегаем. Подымайся, лежебока! – он толкнул товарища. – Федя угощает.
Пока они ходили, Федор принял душ и переоделся. Воротившиеся сожители принесли «красноголовку», хлеб и круг колбасы. Закуску разложили на оберточной бумаге. Федор сходил в душевую и помыл захватанные пальцами стаканы. Неприятно, да и проститутка пила, а она, может быть, заразная. Разлили, выпили, закусили. Завязалась беседа. Сожители стали вспоминать деревню – они были родом из Подмосковья, – фабричное обучение, говорили о работе и начальстве. Федор откровенно скучал – слышал не раз. Угомонить бы болтунов, но вмешался Друг.
– Информация из первых уст – это очень важно, – сообщил Федору. – Ценный источник. Узнаёшь больше, чем из газет. Их мы тоже посмотрим, но потом. А пока слушай.
Федор не знал слова «информация», но по смыслу догадался. Потому сидел и кивал. Наконец, все стали зевать и решили идти на боковую. Федор забежал в клозет, а затем сполоснул руки и рот под умывальником.
В то время водка продавалась в бутылках емкостью 0,61 литра, а не 0,5, как сейчас. Она была с красной головкой и белой – двойной очистки. Стоила, соответственно, 40 и 60 копеек за бутылку.
