нет, – отозвалась я.
И больше ничего не сказала.
Люк остановился у скамейки.
– Может, присядем?
– Давай, – согласилась я, хотя все мысли были только о еде.
Люк завел разговор об играющих в футбол мальчиках, и от тревоги кровь чуть быстрее побежала по моим венам. К тому времени родители мужа стали спрашивать, когда же мы заведем детей. И чем больше он старался отделаться от вопросов, тем сильнее становилось давление. Бывало, Люк жаловался – так сильно его раздражали родственники, но потом прекратил. Сначала я думала, что ему удалось до них достучаться и родители наконец научились уважать наше решение, ведь о нем было известно с самого начала, еще до того, как мы поженились.
Тогда ни один из нас не понимал, что родители не поверили в серьезность наших намерений. Похоже, мать Люка, Нэнси, решила, что именно я начну просить ребенка, и когда мы приезжали их навестить, заводила со мной об этом разговоры. Но я всегда их пресекала – решительно, настойчиво – нет и нет, не обсуждается. Я не поддалась, и тогда они вместе с мужем, Джо, принялись обрабатывать сына.
Сперва я испытала облегчение. Подумала, пусть они лучше Люку читают нотации о радостях деторождения, однако через какое-то время поняла, что их аргументы и давление начали влиять на него.
Люк стал указывать мне на детей вокруг, их родителей, чем они заняты, как общаются, комментировать все происходящее, стараясь вызвать у меня реакцию. Заводить разговоры о детях, об их воспитании, о том, как с ними справляются их родители. Как мне кажется, они довольны своими отпрысками? А их поведением? Нравится ли мне, как родители разговаривают с детьми, как позволяют тем себя вести?
Люк словно выуживал что-то из меня, забрасывая леску прямо в мое тело, в мозг, пытаясь понять, что попадется. Мне не нравилось, как он копается, ковыряется во мне своим острым крючком. Я думала так: если не буду отвечать всерьез, муж наконец сообразит, что ничего не добьется. Я верила: Люк меня не подведет.
Мы долго сидели на скамейке. Люк наблюдал, как дети играют в футбол, я смотрела на взрослых, что сидят на террасах ресторанов, потягивают вино и едят пасту. Я пыталась унять нарастающее внутри нехорошее предчувствие, но потом мимо прошла мать с привязанным к груди ребенком, затем другая – эта держала сразу двоих, по одному в каждой руке. Внезапно матери и младенцы оказались повсюду. Я закрыла глаза.
– Ты бы предпочла растить ребенка здесь или в Америке? – спросил Люк. – Ну то есть, если бы захотела родить малыша. Чисто теоретически.
Каждый раз, как он проделывал нечто подобное, эффект оказывался мгновенным: я полностью отключалась, забывала о том, как мы занимались любовью, чувства стирались, мне хотелось лишь выставить руки, ограждая себя от Люка. Неужели он не понимает, что отталкивает меня? Что лишь по этой причине мы редко занимаемся радостным полуденным сексом? Почему Люк не замечает, как от меня отдалился? Что он творит со мной – с нами?
Я покачала головой, но не выдала
