лежало в хозяйских руках. Бывали, впрочем, перерывы – оказалось песцы очень хорошо ладят с котами. Крупные пушистые «борцы с хвостатой нечистью», как их называли моряки, с удовольствием играли с Ылкэпэнером, когда не патрулировали «Таймыр» в поисках крыс.
Самих хвостатых мы так и не увидели – коты на ледоколе находились скорее на «всякий пожарный». Во всяком случае, капитан Богатин клялся, что на его корабле нет ни одной крысы, но экипаж рассказывал нам «леденящие кровь» истории про войну с хвостатыми безбилетниками, как на «Таймыре» так и на других кораблях. Рассказы дяди Владимира о хитрости и смекалке корабельных крыс меркли рядом с новой информацией. К тому же, корабельные крысы превосходили размером сухопутных, а если уж умерли где-то за переборками и продолжили из вредности и мертвыми точить зубы о провода и деревянные панели…
В общем, мы с сестрой значительно пополнили репертуар своих историй: от безобидных баек о внеочередном отпуске за сотню крысиных хвостов, которые нужно сдать боцману и чем можно их подменить, до вызывающей сомнения легенды о корабле с огромным колоколом, чей несмолкаемый звон в течение нескольких суток не вынесли и сбежавшие крысы, и барабанные перепонки экипажа…
Это опять же не помогало в учебе французского языка. Причем, новые знания носили не только «исторический» и теоретический характер – нас научили делать «противокрысиные дубинки» из обрезков изоляции от толстых кабелей или пластиковых гофрированных шлангов и дымовые шашки. Впрочем, по словам некоторых, последнее на крыс никак не действовало, но было таким едким и вонючим, что выветривалось из одежды и кожи несколько недель.
В каюте тоже не было покоя, столь необходимого для погружения в не смягчение французских согласных и артикли разных родов – высокие борта узких кроватей, предназначенные предотвращать выпадение тела при качке на борту, особенно приглянулись нашему зверю, норовившему сгрести одеяло и устроить себе дом. А через несколько дней никакие уловки уже не помогали спасти деревянный шкаф – Ылкэпэнер освоил его вскрытие в совершенстве. Ни хилый магнитный замок, ни бумажки, подложенные между дверок, не спасали от хитрого песца. Благо, под нижней кроватью имелся выдвижной ящик для вещей. Пришлось свинтить ручку, чтобы хитрый зверь его не открывал…
Так и пролетало время. Профессора Хенрика реквизировал у нас капитан, полюбивший вести с Василевичем длинные разговоры обо всем. Иногда при этом присутствовали и мы.
Когда капитан бывал в настроении на нашу долю доставалась интересная информация – про ледяную защиту и форштевень, противообледенительные устройства, пускающие пузыри и в шутку именуемые моряками «джакузи», про плавучий док – хитрую штуковину, способную прикинуться обычными причалами, а после всплыть и поднять ледокол целиком над водой для осмотра. Главный прожектор ледокола, лампа мощностью в пятьдесят киловатт прямоугольной формы, во время полярной ночи освещающая льды перед носом «Таймыра», как и до
