ситуации в Германии 1848–1849 гг., на уровне ежедневных новостей. – Е. М.)…
…Здесь же дело шло о том, чтобы на протяжении многолетнего периода исторического развития, который был критическим и вместе с тем типичным для всей Европы, вскрыть внутреннюю причинную связь и, следовательно, согласно концепции автора, свести политические события к действию причин, в конечном счете, экономических (22/529).
Коротко говоря, в издаваемой работе временной масштаб занимает промежуточное положение между эпохальным и ежедневным. Вот тут-то и обнаруживается, говорят нам, наибольшая трудность применения материалистического метода.
В многовековом охвате – вполне, в повседневном режиме – запросто! А вот объяснить период в несколько лет – труднее всего. Вслед за цитированным читаем:
При суждении о событиях и цепи событий текущей истории никогда не удается дойти до конечных экономических причин.
Вот как объясняет это Ф. Э. Постоянно происходят изменения в экономической конъюнктуре, притом важнейшие из них «действуют скрыто в течение долгого времени».
Ясной картины экономической истории какого-нибудь периода никогда нельзя получить одновременно с самими событиями, ее можно получить лишь задним числом, после того как собран и проверен материал (Там же).
Необходимое вспомогательное средство – статистика, но она всегда запаздывает, пишет он дальше. Приходится при анализе пользоваться устаревшими данными и известными лишь фактами. Поэтому материалистическому методу приходится прибегать к упрощениям, «сводить политические конфликты к борьбе интересов наличных общественных классов и фракций классов». Так объясняет Энгельс (в 1895 г.) и продолжает:
Само собой разумеется, что такое неизбежное игнорирование совершающихся в то же время изменений экономического положения, этой подлинной основы всех исследуемых процессов, должно быть источником ошибок (22/530, курсив наш).
Видите, сколько уважительных причин открыто через полвека. И чтобы не осталось сомнений о том, к чему все это:
Когда Маркс, принялся за эту работу, упомянутого источника ошибок было в еще большей мере немыслимо избежать.
Ибо, говорит Ф. Э., во время революции следить за непрерывными экономическими изменениями «или даже сохранять их в поле зрения было просто невозможно».
Если подумать, все это очень похоже на правду. Действительно, трудно во время революции, когда политические события мелькают и проносятся, как в кино, следить за изменениями экономических процессов – не до того, пожалуй. И как это в текучке повседневной журналистики «мы» ухитрялись пользоваться методом исторического материализма? А ведь сказано именно так в начальном абзаце «Введения», притом без признания ошибок – вероятно, таковых и не было. Не чудеса ли?
Но вот уже в прошлом революция и, вместе с нею, – текучка. «Мы» уже сидим в домашнем кабинете, перебирая материалы прошедших
