сумма пережитых им страданий.
Задымленный город, беспечный и безымянный. Его имени никто не произносит, так как он везде и всюду. Но ведь имя есть! Он каждый город, а каждая его улица именно каждая улица. Дым сигарет и выхлопных газов сливается в единую какофонию черноты. Взгляните на небо. Однажды мы будем гулять под солнцем, но до тех пор, детка, беглецы, подобные нам, рождены…
Стала ли его жизнь значительнее, чем была?
Значительно нелепее.
Кто-то убегает прочь, кто-то остается стоять с распростертыми в последней надежде руками. Прощальный поцелуй с утра на дорогу, была ли эта ночь чем-то действительно важным или она утонет в калейдоскопе дней, был ли ты так верен Господу Богу и Иисусу Христу, что, то ощущение счастья, что ты испытывал в час перед рассветом было даром, а не проклятьем?
Динь-дилинь. Психиатрическое отделение на связи.
Разглядел его лицо, это был номер…?
83501.
Пронумерованные и молчаливые, когда дело не касается пустоты и обыденности. Обреченные бежать туда, где нет счастья и бежать назад, чтобы сладостно вырубиться. Что есть вам сказать, что есть поведать в потоке утекающих дней?
Мой сын пошел в школу!
О как быстро идет время!
А что произошло за это время?
Поднимающийся из кастрюль пар, тяжелые мешки из ближайших магазинчиков, пара строчек никогда-не-дописанного-стихотворения?
Брат мой был птицей.
Гусь, гусь, гусь.
Цены вновь поднялись.
В высь, в высь, в высь.
Мелочи, заставляющие быть себя чем-то большим и потому они захватывают нас, несут вас в потоке истошно кричащей, безвкусной музыки из каждой машины. Умолкните, жуйте это основательно, ешьте беззвучно. Антинаучно. Это не приблизит вас к счастью, но зато приблизит к смерти. Все должно идти своим чередом. Верьте, верьте.
Знала, что на всей земле любишь ты лишь меня.
Город стонет под тяжестью бесчисленного количества ботинок, кед, кроссовок и сапожек. Город всегда живет и никогда не умирает.
Он просто перестает двигаться.
Что звучало в воздухе?
Умер старик, письмо оставил и только также плещется река.
Четыре мертвеца идут на запад, но реке и городу все равно, как и вам, на самом-то деле. Длинные тротуары и черные лимузины. Холодная дрожь нарождающегося дня.
В этом одном из многих возможных миров, все к лучшему или какое-то странное испытание?
С разницей почти в два столетия, но с национальной точки зрения – в одной земле. От Г. к А.
Молодой человек замирает перед зданием, чья утроба готова проглотить его на ближайшие девять часов. Что ему ответить? Прикоснулся ли он к подлинному ужасу, скрываемому за мишурой парадных звуков и гордых восклицаний?
Клянусь свято исполнять свой долг, отдать две трети своей жизни тому, что мне не нравится, а потом умереть.
Это то, что есть и все, время – это бесконечная
