погладил коня по шее: – Добрый конь. Мне бы такого… – с какой-то завистливой просьбой произнес он. Борис тут и решился признаться мужику о том, что надумал ночью:
– Нет у меня охоты возвращаться в казарму, – сказал он. – А если конь тебе по душе – покупай! А я? Стану я беглым солдатом. Сумею прожить! В России степи бескрайние, а леса непроходимые, дремучие, а?
– Иди ты! Не врёшь? – усомнился мужик и с какой-то тягучей ноткой в голосе добавил: – Два года копил я деньги на лошадку…
– А её тебе вот и послал Господь Бог! Продам!
– За сколько же? – и стал тут мужик такое молоть, что Борис уже предвидел. Заговорил мужик о том, что у коня хвост казенный – обрезанный, что нужно будет на рубль, мол, купить конского волосу, чтобы удлинить хвост, да рубля три на пропой с урядником. – Сбавляй с твоей цены сразу четыре рубля, а?
Борису деться некуда. Уступил. Продал дорогого царского коня. Заплатил за ночлег и харчи.
– Скажу тебе, – обнял мужик Бориса, – хороший ты парень! Но горяч в делах… Поберёг бы себя… Ты около сердца всегда горсть снега имей!
Прошло время, которое провел Борис на сеновале. Отрастил бороду и усы. Мужик снабдил Бориса крестьянской одежонкой: портками, лаптями, посохом, и заявился Борис в Петербург, как лесной мужик, каких тут пруд пруди. Шел Борис на квартиру к Тополю.
Прежде чем уйти от мужика, Борис зашёл на конюшню, обнял там коня за шею, поцеловал около глаз, крупных и заметно тоскующих, словно лошадь чувствовала навечное расставание с Борисом. Когда он был у ворот, конь косо взглянул на своего нового хозяина и, посмотрев в спину Борису, тихо заржал, да так, что Борис такой тоски и не слышал никогда за все месяцы дружбы с конем. Если бы Борис вернулся, то увидел бы, как из крупных умных лошадиных глаз скатились слезинки.
– Невдомёк мне, – сказал мужик Борису за воротами на прощанье, – зачем тебе такие нежности с лошадью? Душа у тебя, значит, отзывчивая. Счастливая будет та, на которой ты женишься. Только мнится мне, что век тебе вековать неженатому. Беглый ты солдат…
Повстречаться Борису с Наташей в маленьком домике у Тополя не довелось. Наташа уехала в Финляндию, чтобы привезти из Гельсингфорса в Петербург письма Ленина, присланные им нелегально из Польши для газеты «Правда». На встречу с Борисом Антон пришёл к Тополю, когда было уже за полночь. Беседовали недолго:
– Вот пакет за сургучными печатями, – сказал Борис, отдавая не доставленное им командующему военным округом.
Прочитал Антон Григорьевич:
– Скоро возможна империалистическая война… Передел мира. Рабочий класс, крестьяне, получив винтовки, должны войну капиталистов превратить в войну гражданскую. В нашу войну! А тебе надо теперь скрываться от полиции в глухих лесах.
В лапти обутый, в сермягу одетый, с бородой Борис уехал на лесоповал.
Познакомился в трактире с Иваном. Тогда он жалостливо очень говорил Борису о своей жизни лесоруба, о горькой доле, когда прожить не знаешь как с женой и
