Груня, задёрнув занавески, зажгла лампу. Из-под зеленого абажура мягко упал свет на розовую скатерть. Остыл уже и самовар на столе, а расспросам, казалось, конца не будет. Но вот заговорили о делах большевиков в Царицыне, о том, что после расстрела рабочих на золотых приисках сибирской реки Лены образовалась на металлургическом заводе, принадлежащем французской компании, инициативная группа РСДРП.
– Подробнее узнаете потом, – продолжал Степанов, – когда обживетесь, оглядитесь. В пропагандистах у нас тут нужда. Особо в рабочей воскресной школе на нефтеперерабатывающем заводе Нобеля. Квартиру я вам устрою почти в центре города, за Астраханским мостом, в Арзамасском переулке… А работать где думаете?
– Уроками займусь. Преподавать отстающим ученикам английский язык. Так думаю… – ответила Наташа.
– Не получится. У нас тут один из товарищей замыкался по городу из конца в конец, от ученика к ученику, а и двадцати рублей не зарабатывал в месяц. Уехал в Саратов… – сокрушался Степанов, – что-то нам надо придумать…
– Ничего придумывать не надо, – вступила в разговор Груня, – было в газете объявление: в контору Лужнина требуется секретарь, знающий английский язык. Торговый дом Лужнина на полмиллиона в год получает колониальных товаров…
– Завтра же схожу в эту контору… – торопливо сказала Наташа.
– Да-да! – продолжал Степанов и спросил: – А как с деньгами на харчи?
– На месяц хватит… – ответила Наташа.
– Это хорошо, – закивал головой Степанов и продолжал: – А то у нас в партийной кассе всего-то ничего. Может, кто и еще пожалует. Вдруг безденежный если? Через полмесяца станем побогаче, начнут поступать партийные взносы. А контору Лужнина вам Груня завтра укажет.
– На Анастасийской улице… – улыбнулась Наташа. – Там же и магазин, где я школьницей покупала турецкие рожки… Там?
Вот и узнали, что Наташа родом из Царицына, что она росла тут, пока мать была жива, пока отец не привёл мачеху.
– Из Петербурга тогда приехала тетя Клава и увезла меня, – закончила свой рассказ Наташа.
– А теперь как же? К отцу пойдешь? – спросила Груня.
– Зачем? Не видела его десять лет и видеть не хочу, – ответила Наташа. – Он заставлял меня целовать след мачехи…
– Ужас! Какой ужас! – возмущалась Груня.
– Вы мне роднее родных… – прервала все рассуждения Наташа и добавила: – Надо не забывать, что я теперь на нелегальном положении, что я уже не Наташа, а с паспортом Зинаиды Дорониной.
Степанов расшагался из комнаты Груни в кухню. Останавливался на миг, разглядывая Наташу. Он улыбался. Ему было весело.
– А не доводилось ли вам, Наталья Владимировна, встречать у Антона Григорьевича в его мастерской кого-нибудь из Царицына? – спросил он.
Слушая рассказ Наташи о встречах с Борисом у забора Путиловского завода и в ювелирной мастерской, глаз не отводил, ловил каждое слово.
