что: кому музыкальность мелодии, а кому музыкальность золота. Золотишко у тебя зазвенит в твоих карманах! – И размашистым жестом приказал горничной, девушке в беленьком фартуке, прибежавшей на звонок: – Пускай кучер запрягает! Подать экипаж к парадному крыльцу! – и обернулся к Чекишеву: – Я отлучусь на четыре часа. Пошлю телеграмму Изабелле в Саратов. Она поехала навестить моего отца, управляющего мельницей у своего дяди. На часок заверну рысака в Волжско-Камский коммерческий банк.
Уже в дверях адвокат сказал Чекишеву:
– К обеду я вернусь. Еще поговорим. Расскажу тебе, как отец Глеба приобрел пароходы. Это ж артист! Среди банковских дельцов воротилой был. А Глеб, запомни, с шести утра уже на беговых дрожках летом, в санках – зимой. Он сам правит рысаком, объезжая все свои владения. Словом, к нему тебе надо будет завтра отправиться ровно в половине седьмого утра. Ты его встретишь, когда еще ему никто не надоел. Итак, я всю подноготную поведаю тебе…
Из широкого окна, сделанного на итальянский манер, в особняке адвоката ранним утром Чекишев глядел на Заволжье. Солнце еще не поднялось над разнолесьем у хуторов Букатин и Бобыли, но отсвет лучей, где-то еще блуждающих вдалеке, чувствовался: заблестели зеленью верхушки высоких восьми тополей, близко от воды затона.
Скучным показалось утро в особняке адвоката. Чекишеву захотелось на улицу.
Царицын просыпался. Разгуделись лесопильные заводы, а над их визгливым призывом к работе прогудел басовито, хрипло, будто простуженный, но мощный гудок металлургического завода. Далеко был он слышен, требующий рабочих к мартеновским печам. Замельтешили дворники с метлами около особняков, суетливым шажком побежали на базары горожане, с мешками на плечах, с узлами.
С пустынной в тот час Александровской площади вдруг вымахнул, будто хвалясь стройными ногами, орловский рысак, серый в яблоках. Да, крепко держал в руках вожжи Глеб Лужнин. Он уже побывал на своих заводах, фабриках, на пароходной пристани, всюду встречая низкие поклоны всех, кто получал из рук кассира Лужнина кто сколько. Каждому из них желательно было оказаться отмеченным наградными из рук миллионера. А Глеб знал, кому и сколько наградных к Рождеству Христову выдать. Купец знал, кого и за сколько купить.
– Куда не князь Нижнего Поволжья! – подумал Чекишев, с завистью поглядывая, как беговые дрожки миллионера подкатили к подъезду конторы. Конюх взял рысака под уздцы. Дворник поклонился хозяину в пояс, касаясь рукой земли.
Подсказка адвоката помогла Чекишеву. Он знал, какими коридорами пройти в кабинет Лужнина.
Смуглый красавец, щедро опаленный солнцем на Биб-Эйбате, Аркадий Чекишев вошел в кабинет Глеба, как бы забыв о вежливости. Он не стал робко стучаться в дверь костяшками пальцев. Открыл дверь рывком и вошел.
Одет он был в поношенную студенческую тужурку с блеклыми вензелями на плечах. Но зато начищенные пуговицы сверкали куда ярче, чем золото.
Хоть и было
