и не мычат, просто падают замертво, как и подобает рогатому и тупому мешку с дерьмом. А Скрябин стоит рядом и с выпученными глазами и широко открытым ртом замирает в беззвучном крике, но его никто не слышит, все слышат лишь звук входящего куска метала в плоть обитателей коровника. После Шилов наполнял ведра их грязной кровью, смешивал с тестом и выпекал, а после ел, засовывал в открытый рот остолбеневшего градоначальника и смеялся, смеялся, смеялся, смеялся, смеялся.
«Дерьмо»
Именно так высказывался Шилов о всей сложившейся ситуации. Произнося это слово раз за разом, язык непроизвольно начинал елозить по верхнему небу, а губы Петра Андреевича тут же кривились. Обычно такой ритуал заканчивался смачным плевком на землю и презрительным взглядом в сторону коровника. Ох, если бы простого взгляда было бы достаточно, для того чтобы крушить все вокруг…
Очевидно, дело было в том, что вся эта живность в хлеву невольно портила семейное дело Шиловых. В какой-то момент к Петру Андреевичу и вовсе пришло осознание того, что его заклятый враг – простые коровы. В тот момент пекарь даже рассмеялся, то был смех нервный, на гране истерики. Да, мысль смешная, но вместе с тем невыносимо грустная.
«Тупые, ленивые, пригодные лишь в пищу. Животное сырье, не больше не меньше! – кричал в сердцах Петр Андреевич, накаляясь до предела – Да вас бы всех, да на мясо и прямо сейчас! Выкупил бы все у мясника, да навалил бы на все это кучу!!!»
Улица, на которой располагалась пекарня Шиловых, как это стало понятно, занимало одну из ключевых позиций на торговой площади. Бесчисленные повозки с заморскими яствами, шелками и прочими товарами самого разнообразного качества проезжали здесь чуть ли не каждый день и уже давно стали привычным явлением для местных зевак. Город, через который пролегали большинство торговых путей, был идеальным местом для иноземных купцов и просто любителей сбагрить свой товар как можно дешевле и быстрее. Да только все эти повозки все чаще огибали пекарню, а люда было и того меньше. И ведь оно понятно – кому хотелось провонять навозом?
Местные уборщики двора старались избавляться от этого дерьма по мере своих возможностей, дабы не отпугивать потенциальных покупателей. Но все же иногда казалось, что пищеварительная система парнокопытных была способна выдавать из себя поистине нескончаемые порции удобрения. Словно разбойничьи ловушки, расставленные наспех, они преграждали путь всем и каждому, кто мог осмелиться вальяжно разгуливать по торговой площади. Неопасно для жизни, но представляющее угрозу для самых чистых туфель, коровье дерьмо всегда было наготове.
«Но ведь и эти ловушки были еще и собственностью Скрябина – язвительно подчеркивал Шилов, порою наблюдая, как уборщики избавляются от коровьих отходов – а потому просим любить и жаловать, его Навозничество, Даниила Ивановича, и его личное смердящее стадо!!!»
Вслух, конечно же, Петр Андреевич этого не говорил и все держал при себе.
