всем голодным послать кусок хлеба к обеду, всем отрешённым даровать справедливость… Все люди заслуживают твоего прощения, Господи. Так прости же меня, моих брата и сестру, и особенно моих родителей. Они грешат не со зла, я в это верю… Просто, им нужна твоя помощь. Пошли их душам свет и прозрение. Ведь они, как и мы, дети твои и ты за нас в ответе. Не позволь нам заблудиться в этом мире. Аминь.
Эбигейл осторожно открыла глаза, сначала один, а потом другой, точно хотела убедиться, что всё ещё находится в этом мире, а затем, шустро выключила свет в торшере и юркнула под одеяло, чтобы все её страхи и монстры, что жили под кроватью и в стенах Квайтстона, не могли до неё добраться. Ведь всем известно, что одеяло – самый мощный барьер от всего дурного.
***
Майкл-Джеймс Томпсон устало закрыл за собой дверь в свою комнату. Он снял с руки швейцарские дорогие часы, подаренные отцом, и бросил их на тумбу у входа, точно сорокалетний офисный клерк, который оттрубил свой десятичасовой рабочий день и теперь единственное, о чём мечтает, это поглощать третьесортный контент, от которого будет воротить любого, кто хоть немного понимает в искусстве, чтобы выкинуть из головы мысли о бездарно прожитом ещё одном дне своей жизни.
Разумеется, это всё лирика и пока жизнь Майкла была не настолько сложна. Или всё же была?
Майкл прошёл в своих идеально начищенных ботинках к своему рабочему столу, по старым, обработанным половицам, и отодвинул кресло из коричневой кожи, чтобы усесться в него поудобнее. Отец с детства приучал его, что рано или поздно он займёт кресло босса в их фамильной корпорации, от того комната Майкла была больше похожа на кабинет, чем на спальню. Обои в шотландскую клетку, всегда идеальный порядок, на полках кубки и награды, коллекция моделек спортивных автомобилей, дипломы в рамочках на стенах, кресла, точно в приёмной и журнальный стол из морёного дуба. Вообще, довольно мрачно для восьмилетнего мальчика… Пара тусклых раритетных рабочих ламп, давали хоть какую-то яркость этому помещению, в багрово-изумрудных тонах, в оторочке из кожи и тёмного дерева.
После всего, что произошло сегодня, Майкл бы и рад, как тот самый выдуманный офисный клерк, зависнуть на каком-нибудь сериале на Нетфликс, или почитать бессмысленные комиксы про супергеройские небылицы… Отвлечься. Ведь если только начать подвергать всю ту ситуацию с матерью и отцом анализу, добавив хоть немного логики, картина будет вырисовываться совсем неприятная для нестабильной детской психики. И, самое обидное, что Майкл это понимал.
Но, скажите на милость, как в такой атмосфере можно прокрастинировать? В этой комнате, да и в этом доме, куда не глянь, везде всё так и кричит о том, какое будущее его ждёт. И что достанется оно ему не просто за красивые глазки. Хотя, и их ведь у Майкла нет… Как говорит мама о его цвете глаз: «вымоченный в болоте, прозрачно-голубой». А вокруг всё так и твердит: ты должен быть умнее, ты должен быть хитрее, ты должен быть холоднокровнее. Должен, должен, должен…
А ведь
