Примет негусто. Долго можно копать. Вы уверены, что он не выдумывает?
–– Мне показалось, что нет. Он заметно нервничал. Правда, говорил бессвязно, и я не все понял.
–– Почему он пришел к вам?
–– Что?
–– Почему он пришел именно к вам? Вы часто разговаривали? Он делился с вами чем-то до этого?
–– Нет. Я не знаю, почему он решил поделиться этим со мной. Может быть, это потому что мы проходили Ионеско, говорили об одиночестве и о смерти.
–– Понятно… Понятно… Имени девушки, значит, не знаете?
–– Нет, он не сказал.
–– Как это произошло? Он говорил?
–– Да, говорил. Они жарили шашлыки – там, в лесу, шагах в тридцати от берега должны быть кострище и кирпичи – а потом он разозлился, я не понял, из-за чего. Он что-то говорил про маски. Разозлился и ударил ее шампуром. Кажется, не один раз.
–– Не говорил, куда дел шампур?
–– Не говорил. Может быть, так и валяется где-то рядом с кострищем. Я не знаю.
–– Понятно… Что ж, можете идти. Если вы будете нужны, мы с вами свяжемся, Вячеслав Станиславович.
–– Но вы что-то сделаете?
–– Не беспокойтесь. Идите. Оставьте это нам.
На следующий день Бойко пришел в университет. Он был спокоен и собран, разговаривал и даже шутил. «Что ж, – подумал Мельник, – значит, решение было неверным. Придется держать его мысли в кулаке и ждать, когда он слетит с катушек. И пусть это кончится тем, чем кончится».
Но после обеда появилась полиция. Мельник видел арест глазами Бойко и чувствовал его ужас. Тело было найдено, вина Бойко могла быть доказана: полиция обнаружила шампур с отпечатками его пальцев и кровью девушки. Мельник ушел из головы Бойко и почувствовал облегчение. Чужой разум, притуплявший его чувства на протяжении нескольких дней, тяготил его, словно был ядром на ноге каторжанина.
4.
Саша стояла у окна и смотрела на улицу. Она всегда была маленькой и хрупкой, но за последнее время похудела еще больше. Руки ее стали почти прозрачными, плечи – острыми, как у подростка. Волосы у Саши были длинные и невесомые, как легчайший шелк. От природы они обладали тем невзрачным светло-русым цветом, который большинство женщин предпочитает сменить, но Саша никогда их не перекрашивала.
Черты ее лица были невыразительны, полустерты и будто размыты – Мельник знал их наизусть, ей не было нужды оборачиваться. Он хорошо помнил небольшой аккуратный нос, невысокий лоб с едва заметными дымчатыми бровями, бледные губы, не узкие, но и не пухлые, и светло-серые глаза того неясного цвета, какого бывает осенью затянутое облаками небо.
На ней было узкое платье стального цвета, перехваченное по талии тонким поясом, и благодаря платью и своей болезненной худобе Саша казалось иглой, воткнутой в плотное пространство комнаты как в игольницу – чтобы не потерялась.
Одна ее рука касалась заброшенной деревянной рамы для росписи по шелку.
