придётся заново, – прошептала Ксения мужу.
– Дай человеку отдохнуть с дороги, – улыбнулся Алексей Трофимович.
– Дорога дорогой, но он, кажется, грубоват, – серьёзно сказала Ксения.
Малыш скоро управился с пирожным, лёг удобней, но глаза его продолжали таращиться.
– Усни же, милый! – улыбнулась ему Ксения. – Наверняка утомился.
Паровоз засвистел, вагон качнуло, колёса заскрипели со стоном. Сашка приподнялся и посмотрел в щёлку, где выходила дымовая труба. Вдалеке виднелись огни порта. Вагон освещала керосиновая лампа, она висела на гвозде и качалась, кидая лучи на стены.
– Книжку бы почитать ему, но свет тускл, – вздохнула Ксения.
Алексей Трофимович встал и принёс откуда-то из угла железнодорожный фонарь, с красными и жёлтыми стёклышками; сдвинув стекло, он запалил фитиль, стало светлей. Ксения присела на край Сашкиной скамейки. В руках у неё оказалась книга с красочной обложкой.
– Здесь, – сказала она Сашке, – написано про мальчиков, которых зовут Чук и Гек.
Она стала читать, наклонившись к сыну. Сашка, с удовольствием слушая, представлял дорогу, по которой ехали Чук и Гек. Увидев, что малыш закрыл глаза, Ксения, наклонившись, коснулась губами его щеки. Сашка, засыпая, почувствовал её поцелуй. А Ксения, прикрыв шалью малыша, перешла к мужу.
– Ну, скажи, – прижалась к нему, – соскучился? Ну, хоть чуть-чуть?
– Конечно, Ксения, – ответил тот, – ведь мы столько лет вместе. – Он прикоснулся щетиной к щеке Ксении.
– Такой колючий, но такой милый! – прошептала она.
– Правда, милый? – допустил он иронию.
– Зачем так? Что за тон? – вздёрнулся у неё подбородок, губы задрожали. – Почему недоверие? Я ждала, беспокоилась…– Тугая грудь её уткнулась в плечо мужа.
Он голосом виновного ответил:
– Прости, я скучал. А что же ты не спросишь о втором сыне, да и о родителях?
– Ах, да, – открыла глаза Ксения. – Ты ещё не рассказал мне, как там у них? Я столько лет не была дома…
– Плохо там… – отвёл он взгляд.
– Лёшенька, – сказала она, – немного пусть потерпят, а через год вызовем отца с матерью, и Вову, как-нибудь проживём. Но последнее слово за тобой…
– Я согласен, – сказал Алексей Трофимович искренне, хоть и подумал, что нелегко будет прокормить большую семью.
Скрипел и постукивал вагон. Останавливались часто, так ехали до вечера. Малыш, глядя в щелочку, видел снег и маленькие деревья, согнувшиеся, как больные, с редкими, голыми ветками, на которых снежный пух не держался, хоть и летел непрерывно с бескрайних просторов неба.
9
Поезд подъехал к конечной станции, освещённой лампами. Алексей Трофимович сказал, что до дома можно добраться на дрезине, только он не хочет кого-то просить, и уж лучше доберутся на автобусе.
