помочь?
– Да! Вот, поставь эту вазу для фруктов на той стороне. Нет, чуть правее! Молодчинка моя!
Далила так ставит ещё селедочницу, супницу и невероятно кружевную хлебницу, которую сделал Калитка в своей гончарне.
– Уфф!
– Утомилась, золотце моё. Пойди, прилягь, отдохни, я скоро приду.
И в самом деле через полчаса приходит к ней. Иногда ей кажется, что она вышла совсем не за того человека. Порой ловит себя на том, как наблюдает за бегающим туда-сюда метро-эстето-балеруном, который носится со своими ленточками, хрусталем, кристаллами, цветами, духами и так далее.
И вообще, с какого боку здесь я? Причём?
У него с собой маленькая розеточка с ягодным соусом, приготовленным Кузьмой. Хрисанф осторожно макает мизинец в красную субстанцию и ещё более осторожнее прикасается этим крошечным мазком к её нижней губе.
Она в это время думает, что он делает так, потому что она похожа на чувака с пламенем на макушке с того мультфильма. Такая же мертвенно-фиолетовая, уныло-сиреневая.
Он не сможет нарисовать меня в своём вкусе.
Целует.
– Я сейчас ещё отойду, проверю всё ещё раз. Забыл капнуть одну капельку соуса в одно блюдечко.
– Зачем эти лишние телодвижения. Никто же на таких мероприятиях не ест до дна. Лучшее, что сотворили, остаётся невыкушенными кусками, как благотворительность для помоев.
Далила знает, что муж тайком от неё, всё же, держит свиноферму. Чуть поодаль. Спрятали от её глаз. Потому что ей это было не так, чтобы очень нужно. Но супруг, как и половина мужчин на Земле, любит бекон, ещё поджаренный и жирный. Кирсанова не могла не поймать их с Калитой тайну, поскольку невозможно было не уловить изредка (но) носом запах жженой щетины и аромата от вольера, и сморщить ноздри, сохраняя всеобщий секрет.
Агний, улыбаясь, нюхает её волосы, при этом прикрывая от нетерпения глаза.
– Хочешь, вечером, когда все уйдут, проберемся на кухню и будем лизать тарелки?
Это не издевательство и не шутка. Когда они кушают вдвоём, то и как все нормальные люди, съедают подчистую в большинстве своём. Хрисанф, видимо, действительно не катался на сливках и в том особенном довольстве, когда ничего не хочется не оттого, что болен, а потому, что перепичкан и зажирел от нечего делать. Далила не раз заставала его за тем, когда тот отчитывал горничных за то, что те зря перевели продукты, или выкидывали хлеб и прочие бзики, что писать об этом даже неловко. Вдруг прочитают те, кому лизание блюда понимается только в переносном смысле, и кто не знает, что бывает что-то другое, попроще.
– Нет, пожалуй. Итак будем толстыми и еле ворочаться. И потом ты будешь опять комплексовать, что нажрался, как свинтус (в прямом смысле этого слова).
– Ну хорошо.
Чуть пристаёт, но несильно, так как у него ещё много домашних хлопот.
– Помылась перед дорогим гостем…
– Агний. Не перед ним. А просто так. Для приличия.
– Опять волосы перебило
