с их места работы на новую исполнительскую задачу. Нередко этот разговор сопровождался слезами и даже моим давлением. Я видел в избранном мной исполнителе соответствующий потенциал.
Так начиналась исследовательская работа каждого научного сотрудника службы и экспериментальной базы при участии приглашённого мной соответствующего учёного одного из институтов Страны и при моём непременном самом активном участии на всех этапах исследования.
Научный руководитель
По договорённости с премьер-министром Молдавии, уезжая из СССР, я становился (оставался) научным руководителем Службы. Однако, пока я устраивался в Израильском университете, Буйницкий из моего верного ученика стал в отношении меня врагом. Он вдруг решил стать «ПЕРВЫМ» и мой авторитет ему мешал. Мешал он и последующим сменяющим один другого начальникам. Тем не менее, в 1991 году из пятидесяти лет жизни 28 я отдал Службе и, в той или иной степени, профессиональному благополучию каждого из Вас.
К сожалению, я ошибся в выборе своего последователя. Ошибся. Премьер-министру Молдавии я предложил три кандидатуры, в том числе зав. отделом ЦК КП Молдавии Олега Прокофьевича Мория, моего заместителя по кадрам Лавриненко, моего заместитель по производственным вопросам Буйницкого. Он по моей подсказке выбрал Буйницкого.
Почему? Потому что он был самым молодым и, главное, окончил Кишинёвский университет по соответствующей специальности, прошёл по всем ступеням службы до моего заместителя. Все годы работы со мной он проявлял абсолютную верность моим решениям. И тем не менее, я ошибся. Буйницкий оказался по своим моральным качествам, к сожалению, не подготовлен к столь сложной работе руководителя большой организации. Я ошибся. Так случилось. Оказалось, что моральный фактор в делах большого руководителя является определяющим.
Остальную, оставшуюся у меня жизнь, я обязан был отдать семье. При этом я планировал быть научным руководителем своего детища.
Сон
Читатель, помните, я рассказывал свой сон перед отъездом из Кишинёва. На большой скорости, на прямых ногах, меня перенесла какая-то сила метров на 200 вниз с площадки моего служебного вертолёта и моей Каларашской базы. Я скользил вниз в своей генеральской форме и не падал. С новой площадки мне открылись две дороги. Одна, крутая, скользкая после ливневого дождя и глинистая вверх, назад к площадке моей Каларашской базы, где осталась моя машина с верным водителем Жорой Никоричем. Другая дорога шла с малым уклоном вверх, в сторону и была усеяна острыми камнями – огромными булыжниками. Мне предстояло выбрать из этих дорог одну. Я посмотрел вверх и понял, что вернуться по скользкой глинистой дороге к себе на полигон мне не хватит сил.
И я пошёл по дороге, идущей с небольшим подъёмом в сторону, падая и разбивая ноги о камни. С тех пор прошло много лет. Забегая вперёд, должен сказать, что в моей жизни всё так и произошло. В Новой
