отогнать комариный рой тяжеленной дубиной. Он, конечно, выглядел полнейшим дураком, но я и сам готов был ему уподобиться от бессильной злобы на этих взбесившихся кровососов, разрывавшей мне мозг.
Преодолев очередную преграду из бурелома, сухостоя и колючего кустарника, я вдруг будто бы выпал из прежней плотной мерности материального мира. Пространство вокруг меня стало каким-то зыбким, наполнилось знобящей изморозью, а моё сердце сжалось от плохих предчувствий.
«Быть беде!»
Сообразуясь с изменениями пространства, изменилось и моё сознание. Спасаясь от разрушения, оно приняло этот мир таким, каким он стал со всей его несуразностью. В моей душе возникла и целиком овладела мною противная трусливая дрожь.
«Я не трус!», – мысленно прокричал я себе.
«Я не трус!!»
«Я не трус!!!»
Я должен был вновь уверовать в свою храбрость, но именно в это время и именно в этом месте я больше не верил в неё.
Энергетика этого места превратила меня в труса, в «тварь дрожащую».
Это место было сильнее меня.
Я отчётливо понял, что здесь возможна и даже неизбежна встреча с лешим…
«Ну, зачем я подумал о лешем! Не зря говорят: помяни чёрта – и он тут как тут. Видно, всякая нечисть только того и ждёт, чтобы её помянули»:
Из темноты, до которой не дотягивался свет моего фонарика, на меня смотрели два глаза, пылающие мстительным безумием.
«Это моя смерть!»
Фонарик выпал из моей онемевшей от страха руки, но я не стал его поднимать. Мне уже было не до него. Я повернулся и побежал, не разбирая дороги, но уже на третьем шаге уткнулся во что-то мягкое и мохнатое.
«Медведь!»
Но даже мысль о медведе не показалась мне такой страшной, как те глаза, пылающим мстительным безумием.
За моей спиной послышался леденящий душу хохот, а затем хлопанье крыльев.
«Так это я филина принял за лешего!»
Я боязливо посмотрел перед собою и слабом свете валявшегося на земле фонарика увидел, что передо мною стоял не медведь, а сам леший.
От разрыва сердца меня спасло только то, что от охватившего меня ужаса я потерял сознание.
Очнулся я в душной избе, пропахшей табачным дымом, самогоном, квашеной капустой и овчиной.
– Ну, ты крепкий мужик! Как лунатик, но своими ногами до деревни добрёл!
– У самой околицы свалился. Собаки нас всполошили и к тебе привели.
– Теперь первое дело тебе поправиться стопочкой самогона, – засуетилась вокруг меня вся компания, не желавшая накануне отпускать меня «туда, где леший бродит».
Три дня меня лечили самогоном и квашеной капустой и всё выпытывали, что со мною стряслось, отчего я вернулся из мрачного лесного урочища седым, как степной ковыль.
Странное
