на каждом шагу. Под облаками бесшумно висит беспилотник. Ждет свою жертву.
Ночью лучше быть дома. Сидеть на диване и смотреть телевизор.
Я улыбаюсь при мысли о выпуске новостей. В перерыве между подборкой о спорте и прогнозом погоды вставляют рекламу корпорации «ОЗМА». Порно-актриса Алиса Астахова медленно идет вдоль линии берега. Солнечный день, белый песок, океан. Она смотрит в камеру нежным, чувственным взглядом и говорит:
– Идеальное тело. Идеальная жизнь.
Оператор умело скрывает за кадром всё запрещенное в вечернем эфире, но картинка настоящее порно. Девушка предлагает себя каждому зрителю в городе.
Я бы остался с Алисой в этот вечер. Я бы провел с ней все свои дни будь у меня пара лишних таблеток лекарства. Но я облажался. Иногда так бывает, ведь я не один внутри моей головы. Этим утром там был кто-то еще. Он долго глядел на меня и решил, что фундаментальные штуки, из которых построена жизнь: любовь, привязанность, принадлежность, отношения, никогда со мной не случались. Ни друзей, ни подруг, ни семьи. Я плохой человек. Это нужно исправить. Чужак выбросил все таблетки и слил мою жизнь в унитаз.
Вот уже несколько лет он рвется наружу. Заключенный в сетке нейронов, он хочет жить в полную силу. Его воля несгибаема, жажда воплощения неутолима, и однажды он победит.
Мне нужно спешить. Я должен достать хоть немного лекарства. Аптеки, врачи, подпольные фабрики, химики-одиночки, почти все под контролем службы надзора, но я надеюсь на Михаила. Он получит все, что скачала Радость-17 из памяти продавца, и в обмен на информацию, даст мне таблетки.
Я слышу щелчок внутри головы. Обратный отсчет, как предвестник забвенья. Сейчас я исчезну, и кто-то другой в моем теле вернется домой, бросит курить, устроится на работу, оплатит долги, купит машину, обзаведется семьей. Чужак найдет себе место в этом кошмаре.
Город уходит на дно. Словно нарисованный сквозь занавеску на кухне, которая отделяет коридор от прихожей, он полыхает миллионами окон. И свет, размытый, дрожащий, разобранный на оттенки от белого-желтого до красного-синего-черного, превращает ночь в сумерки, сквозь которые я различаю проблемы.
Двое полицейских в конце улицы идут мне на встречу. Значок службы надзора у них на груди похож на лицо человека без глаз, рта и ушей. Символ безликого правосудия. Не способное в общей своей слепоте, глухоте и в безмолвии быть персональным, личным, исходить от кого-то конкретного, призванное защищать общество столь же серое и обезличенное во благо всех и никого. Когда-то полицейские были людьми, но теперь это слуги закона.
Я озираюсь по сторонам. Нужно бежать. Спрятаться. Затаиться. Но вокруг только стены, столбы, остановки, машины, двери и магазины. Мне некуда деться. Я псевдо-крыса внутри лабиринта из железобетона! Будь проклято все. Трижды сгори до рассвета.
Я бегу к подворотне.
– Эй! – кричит полицейский, – Ну-ка стоять!
Я падаю на колени, руки кладу на затылок, подбородок прижимаю
