тоном, но в последнее время Юлия испытывала какую-то болезненную тягу к роскоши и драгоценностям.)
Внезапно Юлии вспомнилась одна фраза из письма тетушки, и ее губы тронула усмешка. Тетушка с мужем собирались снова вывозить ее в свет и прислали новые наряды, чтобы Юлия «привыкла к ним и заново научилась носить модные вещи». Вероятно, тетушка полагала, что племянница ходит по дому в замусоленном капоте и с нечесаными волосами, а ее просторный дом пришел в полное запустение. Что ж, она будет приятно удивлена, когда окажется здесь.
Вообще-то опасения княгини возникли не на пустом месте. После того как в начале осени Юлия посетила несколько московских балов, она на целых три месяца погрузилась в апатию и уныние. Но потом все-таки нашла в себе силы встряхнуться. Пусть она не может показаться в обществе, где на нее все косятся – в жизни и кроме балов с театрами хватает приятных вещей. Она молода, красива, достаточно здорова и, главное, – богата. Так стоит ли печалиться, рискуя зачахнуть от тоски во цвете лет? И из-за чего? Только из-за того, что она не может выйти замуж?! Да очень ей это надо – терпеть подле себя какого-нибудь грубияна, развратника или дурака! А так она сама себе хозяйка, и очень скоро, когда ей исполнится двадцать один год, станет совсем независимой.
Стук колес экипажа по мощеной дорожке прервал размышления Юлии. Выглянув в окно, она набросила на плечи меховую накидку и быстро прошла в вестибюль, а оттуда – на высокое каменное крыльцо своего особняка. Как раз в это время коляска остановилась, и из нее вышел представительный мужчина лет пятидесяти, с густыми темными усами, тронутыми легкой проседью, и проницательным взглядом серо-голубых глаз. Это и был приятель отца Юлии, Андрей Евгеньевич Самборский.
– Ну наконец-то! – воскликнула Юлия, окидывая гостя ласково-укоризненным взглядом. – А я уж думала, вы совсем про меня забыли!
– Это невозможно, сударыня, – игриво отвечал Андрей Евгеньевич. – Ибо кто видел вас хотя бы мельком, не сможет забыть до конца своих дней.
– Ну-ну! – усмехнулась Юлия. – Вы лучше не в любезностях рассыпайтесь, а расскажите, где вы так долго пропадали. Мы с Виолеттой Егоровной ждали вас на Пасху, а уже и Святая неделя миновала.
Андрей Евгеньевич страдальчески возвел глаза к небесам.
– А что, эта ужасная особа все еще здесь? – спросил он, с преувеличенной опаской оглядываясь по сторонам.
Юлия рассмеялась, а затем легонько погрозила ему пальцем.
– Перестаньте так отзываться об этой милой женщине, или я перестану считать вас своим другом. Вы же прекрасно знаете, что молодой девушке не полагается жить одной, а Виолетта, по крайней мере, нисколько мне не досаждает. Кстати, она никогда не встает с постели раньше одиннадцати, так что у нас еще полно времени, чтобы пообщаться без помех. Но сначала я хочу показать вам свои тюльпаны.
Юлия проворно сошла с крыльца и, грациозно опершись на руку Андрея Евгеньевича, направилась вместе с ним в сад.
