Судя по всему, она приехала на маскарад тайно от них – иначе они держались бы рядом и ничего с ней бы не случилось. К тому же, хоть она и узнала Матвея, но сам-то он не узнал ее! А значит, в ее интересах обо всем молчать: иначе можно оскандалиться на весь свет и изрядно подпортить свою репутацию. Где это видано, чтобы порядочные девушки разъезжали по маскарадам одни? Так могут вести себя только замужние дамы да еще старые девы, поставившие крест на мечтах о замужестве.
«И все-таки, она порядочная девушка, – подумал Матвей, с каждой минутой все больше ощущая укоры совести. – А я… порядочный осел! Как можно было не разглядеть, что это совсем не та женщина? Ее манеры, речь, поведение – все говорило об этом!»
Итак, кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Или, скорее, даже не с ним, а с той «турчанкой». Какие-то мерзавки позавидовали ее светским успехам и решили устроить ей досадную неприятность. А его, Матвея, они использовали в качестве орудия мести. И, надо заметить, их выбор оказался весьма удачным: он повел себя с той девушкой, как отъявленный негодяй. Оскорбил ее своим непристойным предложением, наговорил гадостей, да еще и напугал до полусмерти. Можно только догадываться, какие громы и молнии она сейчас призывает на его грешную голову! Ведь она же не знает, что все это было подстроено, и, если он и виноват перед ней, то лишь наполовину. К сожалению, принести свои извинения не удастся – ведь он не знает ее имени.
«А раз так, то плюнь на эту историю и забудь о ней, – решительно сказал он себе. – В конце концов, ничего ужасного с девицей не случилось. Будет ей урок: не болтайся где попало без сопровождения старших!»
Повернувшись на каблуках, Матвей направился в игорную комнату.
Имение Юлии Прозоровской, май 1830 года
Сидя в уютном кресле перед дубовым столом в своей библиотеке, Юлия Прозоровская внимательно изучала отчет управляющего о весенних посевных работах. Время от времени она делала пометки на полях тетради, макая перо в малахитовую чернильницу. Рядом с чернильницей стоял серебряный поднос, а на нем – чашка и блюдце синего, с розово-золотым цветочным рисунком севрского фарфора. В чашке был налит шоколад, а в блюдце лежали ароматные миндальные пирожные.
Нельзя сказать, чтобы Юлия не доверяла своему управляющему. Но она решила, что ей как единоличной хозяйке большого имения следует основательно вникать во все дела. В последнее время только и было слухов, что об очередном разорении какого-нибудь дворянина, и Юлия совсем не горела желанием пополнить число этих несчастных. Да и чем еще было заниматься девушке, жившей в деревне и не выезжавшей на светские вечера? Читать – так Юлия уже давно перечитала все, что было интересного в обширной отцовской библиотеке. Заниматься же рукодельем она не слишком любила. Можно было бы попробовать рисовать, но – увы! – природа обделила княжну Прозоровскую талантом художника.
Покончив, наконец, со своим занятием, Юлия откинулась в кресле и расслабленно потянулась. Стрелки на каминных часах показывали начало
