вперёд, ведь зубов в ней стало в два раза больше.
Отец Комуро отпрянул. Он шокирован и не понимает, что сейчас вообще происходит, не понимает точно так же, как и его сын неделю назад. Это сравнение настолько огромно, что веселит. Я бью лапой, когтями рассекая его лицо. Мой вес увеличился раз в шесть, такими лапами можно ломать деревья. Не удивительно, что отец Комуро повалился на землю, оказавшись ко мне задом. Это всё напрасно, ведь он открыл мне спину. Я разрываю её когтями, я смеюсь, а из моей пасти вырывается лишь звериный рёв.
Он охает. Он кричит. Он бешено брыкается подо мной и пытается сбежать. В какой-то момент даже перевернулся и открыл мне шею и лицо, я с радостью вонзил в них клыки, разгрыз плоть до кости, горячая кровь полилась в мою глотку. Я пью её и на душе возникает удивительное удовлетворение.
Отец Комуро больше не шевелится. Совсем не шевелится. Вообще-вообще. А я сижу рядом с ним, уже обгрызенным. Мне ужасно скучно, но при этом как-то пусто в моей голове, поэтому и делать ничего не хочется, нет никаких планов, нет никакого желания. Что весьма странно, но мне кажется это лишь отдалённо, а чтобы разобраться с этой мыслью более детально… на то нет сил. А шерсть втягиваются в кожу. Куда-то исчезают когти и клыки. Я становлюсь меньше, постепенно втягиваясь. И вот, я сижу перед телом отца Комуро, весь в крови и слегка потерянный. Но уже человек.
– Значит это произошло снова, – говорит отец, я повернулся к нему, он стоит у меня за спиной, абсолютно спокойный, что меня в этой ситуации весьма сильно злит.
– Скажи честно, отец. Ты знал об этом ещё тогда?
– А ты думал почему мы с матерью были на твоей стороне?
– Ну… потому что вы любите меня?
– Не без этого, но ещё дело в том, что мы с мамой такие же, как и ты. Мы раньше жили в одном племени, но сбежали и решили жить с людьми, ведь в нашем племени… скажем так, что не всё там нам нравилось. Были кровавые ритуалы, от которых мы не были в восторге.
– Значит… я не изгой.
– Нет, ты изгой! Просто ты такой не один, мы, можно так сказать, семейка изгоев.
Отец улыбался. Он протянул мне руку и помог встать. Похлопал меня по плечу.
– Умойся, Мирт, нужно смыть с себя кровь пока мухи не налетели, от них потом не отделаться, кусаются страшно…
Я так и сделал, после чего стал натягивать на себя одежду, ведь по-прежнему был абсолютно голый. Сейчас мне стало за это стыдно, но вот минуту назад, до прихода отца, моя нагота не смущало меня. Видимо мой внутренний зверь уже каким-то образом влияет на меня.
– Скажи, – говорю я отцу, – а как часто ещё это будет происходить?
– Теперь намного чаще. Пусть сейчас ты и можешь становиться Зверем сам, по собственному желанию, но теперь будут случаться такие моменты, когда ты не сможешь контролировать его. Он всё также будет отзываться на твой призыв, просто ещё начнёт этот призыв провоцировать, будешь чаще злиться, особенно в полнолуние… бывают такие моменты,
