треть зала была на ногах.
– Быстро, к стене и вдоль нее! – скомандовал я, как только убедился, что наш путь свободен. – Ведите в кабинет, я вас провожу.
– О господибожемой, – запричитал граф и на коленях, как мог, засеменил из-под стола.
– А ну молчать всем! – раздался громкий голос в толпе.
Еще не стреляли, и не собирались, похоже. Вот если разбитый бокал никто не услышит, то пальбу легко определят с берега.
Я в полуприседе следовал за Апраксиным, стараясь не очень подниматься над столиками. Конечно, толпа людей закрывала нас, да еще и приглушенный свет, который почему-то никто не сделал ярче, способствовал нашему бегству.
Филипп Терентьевич не спешил. Физическая форма или статус – что-то не позволяло ему перемещаться быстрее. Но я уже чувствовал, что раз толпа не замолкает, кто-то сейчас пойдет к микрофону. И нам надо успеть пройти мимо сцены незамеченными.
– Давайте быстрее, граф! – сердито прошипел я сзади него. – Нас могут заметить!
– Я не могу быстрее! – огрызнулся он, потом обернулся и выпрямился.
– Что вы делаете? – я бросился к нему, чтобы заставить снова спрятаться, но вместо этого заметил, что на нас из толпы смотрит человек.
На лице у него была детская заячья маска, прикрывавшая только нижнюю половину. Из-за этого смотрелся он устрашающе – двустволка в руках придавала типу еще больше решительности.
– Нас заметили, поздно, – выдохнул я.
Тут человек в маске молча приблизился к нам на пару шагов, не поднимая ружья, а я бросил сумку графу и сделал выпад. Левой рукой схватился за оружие, не давая грабителю поднять двустволку, а правой, не останавливаясь, провез по скуле так, что он тут же рухнул в толпу, едва не опрокинув нескольких гостей.
– А теперь живее! – сказал я графу в самое ухо, забирая сумку обратно. Тот лишь таращился на грабителя, что валялся на полу, не двигаясь.
Да, когда-то учили, что в голову бить нельзя. Но то было в секции, да и противник с ружьем очищает твой разум от предрассудков очень быстро. И ты либо соглашаешься, либо метким выстрелом противник буквально прочистит тебе мозги. Я выбрал первое.
Мы прошли мимо сцены как раз вовремя – стоило нам затеряться в темноте в дальней стороне зала, где никто не сидел, как к микрофону снова выгнали конферансье с дрожащим голосом.
Он что-то говорил, но я не слушал – граф, как пьяный, шагал вперед, сильно шатаясь. Обычно после такого люди трезвеют. Я старался держаться поближе. Не хватало еще, чтобы он упал.
Но все же я не удержался и повернулся в сторону толпы. Там двое в масках пытались поднять оглушенного парня, но безуспешно. Хорошо же я ему влепил!
Мы выбрались из зала в очередной коридор, затем нашли лестницу, по которой опустились еще на один уровень вниз. Никаких табличек здесь уже не было, но граф отпер ключом дверь и вошел, убедив меня в том, что мы оказались в его рабочем кабинете.
– Так
