сразу два штыка.
Паника захлестнула побежденных. Весь склон был усеян телами и брошенным оружием. Кое-кому повезло. Два стрелка, захватив с десяток пленных, отвели их к мельнице, где британские пушкари уже заняли места у своих пушек. Французский лейтенант, спасшийся только потому, что притворился мертвым, протянул саблю британскому лейтенанту из 52-го. Лейтенант, человек благовоспитанный и любезный, кивнул, но клинок вернул.
– Вы окажете мне услугу, проводив меня на холм, – сказал лейтенант и попытался завязать разговор на школьном французском. – Что-то вдруг похолодало, не так ли?
Француз согласился – да, похолодало. Впрочем, он согласился бы и с противоположным утверждением. Капитан дрожал. Он весь перепачкался в крови, но не своей, а чужой, крови тех, кто погиб рядом с ним. Он шел, а повсюду лежали убитые и умирающие, и кто-то просил о помощи, а он ничего не мог для них сделать. Перед его глазами стояли штыки и лица, жаждущие крови.
– Это была буря, – сам не зная почему, сказал он.
– Нет, думаю, жары уже не будет, – ответил лейтенант, неверно истолковав реплику собеседника.
Музыканты 43-го и 52-го собирали раненых, почти исключительно французов, и относили их к мельнице, откуда выживших должны были отвезти на подводах в монастырь, где ожидали костоправы.
– Если завтра будет хорошая погода, – продолжал лейтенант, – мы надеемся сыграть в крикет. Вы, мсье, когда-нибудь видели, как играют в крикет?
– Крикет? – Француз растерянно посмотрел на красномундирника.
– Да, мы собираемся сыграть, если погода или война не помешает.
– Никогда в жизни не видел крикета.
– Когда попадете на небеса – надеюсь, это время наступит нескоро, – вы будете каждый день играть в крикет.
Южнее вдруг послышалась стрельба. Стреляли, похоже, британцы – быстро и четко, но на самом деле то были португальцы, охранявшие хребет справа от пехотной дивизии. Меньшая из французских колонн, вознамерившись подкрепить успех двух других, прошедших через Сулу, свернула от деревни и попала к глубокому, поросшему лесом оврагу. Строй рассыпался, и каждый выбирался поодиночке, а когда все вышли на склон, то увидели перед собой португальцев. Не красномундирников. Колонна имела численное превосходство, и к тому же французы не боялись португальцев, которых били в прошлом. Решив, что впереди легкая победа, они атаковали презренного врага, а противник вдруг встретил их залповым огнем. Как оказалось, португальский механизм смерти работал не хуже британского. Накрытые с трех сторон французы обнаружили, что презренный враг не оставляет им иного выхода, кроме как спасаться отступлением. И последняя колонна с позором бежала, разбитая людьми, сражавшимися за родину, а на хребте не осталось ни одного француза, за исключением убитых, раненых и пленных. В винограде, плача, умирал барабанщик. Ему было одиннадцать, и он получил пулю в легкие. Его отец, сержант, лежал
