короткими ручками и расплылся в иронической ухмылке:
– Надо же – еще один! Так ты мертвая душа? Только что прилетел? Нет здесь никакого банка – и банкоматов тоже нет. Выкинь к черту твою карту.
– Кто, я?.. Но почему вдруг «мертвая душа»? – удивился Постников.
– Да кто же ты еще-то? – хамил жирдяй. – Банкоматов нет. И банков никаких здесь нет. И поезда не будет, не жди!
Проинформировав собеседника таким манером, толстяк повернулся к нему спиной и с новой энергией нырнул в свою титаническую сумку, как будто собираясь в ней устроиться на зимовку.
Под сводами зала проплыл нежный аккорд, и с потолка затем было сказано:
– Скорый поезд «Сырой Брод – Баллибей» задерживается на неопределенный срок, причина – неприбытие поезда. Пассажиров с детьми приглашает комната матери и ребенка, действующая в круглосуточном режиме. Свободных мест в привокзальном отеле, к сожалению, не появилось.
Постникову стало ясно, чего здесь не хватало. В мешанине вокзальных шорохов, слов и шарканья недоставало самого главного, словно шампура в шашлыке – стука вагонных колес и волн шумного воздуха, расталкиваемого составом. Ведь не может быть, что поезда здесь бесшумные.
Путь к вокзальной уборной пролегал вдоль шеренги автоматических пригородных касс, похожих на никелированных одноруких бандитов из Лас-Вегаса. Только ни один бандит почему-то не работал и, похоже, все были обесточены напрочь. В полумраке над кассами светился, словно готический витраж, единственный голографический плакат высотой метра в два с половиной. На плакате сияло знакомое лицо – человек лет пятидесяти, и рядом шли его слова:
«Мы сами!
Модератор Элайджа призывает граждан Республики Остров голосовать за полную автономию и экономический рост.
В единстве – к единой цели!».
Постников не стал останавливаться, чтобы лучше изучить лицо кровавого диктатора (если верить СМИ демократических стран) Ильи Ефремова. Впереди уже виднелась нужная дверь. Он вошел в мужскую уборную и решительно шагнул к умывальнику. Глянув на себя в зеркало над раковиной, Постников вздрогнул. В приглушенном свете светодиодных ламп на него уставился жутко изможденный человек неопределенного возраста, скорее дряхлый, чем пожилой, с нездоровой бледной кожей, с многодневной бесцветной щетиной, с затравленным и равнодушным выражением лица. Он был одет в поношенную и обмятую спортивную куртку, под которой проглядывала несвежая футболка и еще целый ворох всевозможного тряпья, явно натянутого для тепла. На плечах лежали две ярко-желтые синтетические лямки, а за спиной обнаружился довольно тощий и нисколько не тяжелый рюкзак для детского загородного пикника. Отрицать очевидное было бы глупо: человек в зазеркалье оказался матерым бомжом.
– Да уж, – сказал Постников своему двойнику, – красота – это страшная сила!
Все же холодная вода из-под крана – это, доложу вам, вещь! Утершись бумажными салфетками
