штоль? – весело поддержал Ионыч – Это же дед Яков! Мы с ним тут быт обустраиваем, как видишь. Вот как эти пришли, так он у меня и схоронился, кхе-кхе. Его хату-то подожгли и его искать начали, а энтот черт хитрый еврюга, в лес сбежал, а потом ко мне в подвал. До сих пор дивлюсь как его мать не заметила. Видимо, немцы всех на строй вызывали, а он в этот момент и пролез.
Дядя Ионыч говорил быстро и резко. Ироничное отношение к трагедии его сожителя вызывало у меня раздражение. Но Ване, судя по всему, его манера рассказывать понравилась. Он осмелел и даже вышел из-за папкиной спины. Начал ходить, осматриваться.
Митрофан продолжил:
– Дядя Яков что ли?
– О, смотри, помнишь. Как забыть дядю Якова, кхе-кхе – он улыбающемся глазами посмотрел на старика, который, казалось, был совсем в другом мире.
– Он слабоумный? – спросил я.
Митрофан сердито посмотрел на меня. Я и сам бы себя одернул.
– Хороший вопрос, кхе-кхе. Может быть, и слабоумный. Да, наверное, все-таки спятил. Слабоумными рождаются, а этот стал, – ответил Ионыч.
– Ну чего ты вокруг да около! – рассердился Митрофан, – Рассказывай, что с ним.
Ионыч теми же веселыми глазами посмотрел на Ванюшу.
– Да, а черт его знает, можно ли при ребетне такое…
– Ты чего интригу тут напускаешь? – сказал Митрофан уже на повышенных тонах, – Пускай слушают, пускай знают! Я это прожил! Я это выплакал! Я с этим живу! А они пускай слушают! Слушают, помнят и знают, кто такая эта сука-война, что из человека бревно сделала!
Митрофаныч говорил отчетливо и пафосно. Даже сейчас, вспоминая его речь, у меня бегут мурашки. Настолько он красиво сказал.
– Ну, пеняй на себя! – хитро сказал Ионыч.
Но Митрофан и жилкой не дернулся. Он посадил Ванюшу себе на колени и по бычьему уставился на Ионыча.
– Не знаю, помнишь ты или нет, – начал Ионыч, – но в нашем селе как-то объявился один поляк.
– Бжержинский вроде. Моя мама ему первое время помогала
– Да все ему помогали! Он с матерью, больной змеюкой, сюда мигрировал. После раздела Поляции обжился у Яши и все ныл и ныл, какие советы сволочи. Причем язык то плохо знал, все свои ляшские словечки использовал. Черт одним словом. Но все ему сочувствовали, и он всех полюбил, насколько могло полюбить его гнусное сердце.
Ну так вот. Жил он у Яши. А у Яши, как ты помнишь, два дитятка было. Степан и Лиза. Этот хитрюга специально их русскими именами назвал, чтоб не дразнили еврейчиками, как его в царскую бытность. Так вот. Полюбили этого Бже…, в общем, черта, кхе-кхе, ребятишки. Степан даже уроки у него брал по ляшскому. Так жил он у них, пока не построил себе избу рядом с Яковской.
А потом война началась. Тебя то быстро за шкирку. Твоего папашу на фронт, а меня в подвал. Так и встретили немчуру, кхе-кхе. Первое время было смирно. Кто-то даже думал, что и бояться их нечего. Один отряд приходит, побалуется, кур постреляет и пойдет. Потом
