меня ничто не может разозлить.
– Вы продали сами себя?
– Да, – парень сменил позу, закинув ногу на ногу. – А что в этом такого? То есть родители и жены продают мужчин в рабство, а они сами себя не могут?
– Но зачем?
– Я потерял работу. Долго не мог найти другую и решил, что публичный дом – тоже выход.
Я замолчала, вперив в тетрадь взгляд. Буквы задиристо скакали по строчкам, не желая попадать в фокус моего внимания.
– Моя очередь задавать смешной вопрос, – Егор оторвал меня от безнадежного дела.
– Какой?
– Можно перейти на "ты"?
– Конечно.
В своей комнате я тайком нарисовала портрет Егора в профиль. И даже мое незамысловатое творчество на тетрадном листе меня волновало, заставляло дрожать всей душой, предаваться радужным мечтам. Я сложила рисунок в письменный стол. Тогда я не подумала даже, что стоит хорошо спрятать набросок.
– Точно? – услышала я под своими дверями в очередное утро голос матери.
– Да, мама, от нее определенно несло сигаретами, – Валя настучал на меня.
Он часто ябедничал, иногда придумывал. Всегда старался выделиться на моем фоне, быть хорошим мальчиком рядом с непослушной сестрой. В этот раз он победил. Я раздобыла плакат с певцом из далекого прошлого. Он был длинноволосым, с раскосыми глазами и сигаретой во рту. Этот черно-белый портрет продавали на блошином рынке. Любопытство заставило меня узнать, кто это и про что поет. Я пришла в магазин раритетов и нашла кассету группы "Кино". Немного грустный, но глубокий голос пел мне вечером из проигрывателя, что все не так уж плохо, если есть в кармане пачка сигарет. Как было устоять? Я попробовала курить. Но потом терла руки листвой, чтобы сбить запах.
–Поля, открой.
Метаться и искать, что еще спрятать от матери, было поздно. Пришлось впустить внезапную инспекцию. Обнаружив мой опус с Егором, мама была удивлена.
– Полина, ты еще слишком юная, доверчивая, нежная, – увещевала она, сидя рядом со мной на постели. – А этот Егор очень подозрительный. Паспорта у него нет. Приехал из Улан-Удэ, просто так зашел и продал себя. Очень странный тип.
– Да я просто упражнялась в рисовании, – это был единственный вариант оправдания для меня.
– Хорошо, рисуй! А вот это что?! – взбесилась моя мать еще сильнее, потрясая пачкой сигарет.
– Ну это так…
Валя ухмылялся, стоя в дверях.
– Ну, если до войны детей развращали глобальная сеть, телефоны, игры, то сейчас ты откуда взяла, Полина? Почему пачка уже открыта?! – сердце стучало у меня в горле, я пыталась сообразить, что ответить.
– Простите, вы тут кричите, – ввалился в мою комнату Егор, толкнув Валентина. – Вам нужна помощь?
– Выйди.
– Подождите, это недоразумение. Это мое, – новенький был слишком смелым, он отобрал сигареты.
– Что они делают здесь?
– Каюсь… Я попросил Полину
