а свою свадьбу с Томашем как на маяк, точно так же, как моряк в бурном море устремляет свой взгляд на спасительный огонек на далеком берегу. В течение многих лет наша любовь давала мне силы жить, переносить все и бороться, и день нашей свадьбы должен был стать короткой передышкой от всех невзгод и страданий. Однако реалии того дня оказались совсем иными, и мое разочарование казалось больше, чем сам мир.
Мы должны были пожениться в величественной церкви нашего родного города. А вовсе не здесь, сразу за палаточным городком Бузулукского лагеря беженцев и военных, расположившись достаточно далеко от палаток, чтобы отвратительная вонь, исходившая от восьмидесяти тысяч отчаявшихся душ, не так сильно ощущалась в воздухе. Желание хотя бы на время избавиться от толпы и запаха стоило дорого: мы стояли на открытой местности, защищенные только ветвями куцей ели. Был не по сезону холодный день для осени, и время от времени с тяжелых серых небес падали крупные снежинки, чтобы растаять в наших волосах и одежде или создать еще больше грязи на земле вокруг наших ног.
Своих «друзей», окруживших нас, чтобы поздравить, я знала всего несколько недель. Все те люди, которые когда-то были важны для меня, оказались в концентрационном лагере, или умерли, или просто пропали. Мой жених неловко отказался от причастия – жест, который привел в замешательство бедного, доброго священника, но нисколько не удивил меня. Даже будучи невестой, я не смогла переодеться, на мне был единственный имеющийся комплект одежды, и к тому времени некогда простые процедуры – такие как купание – стали давно забытой роскошью. Нашествие вшей, охватившее весь лагерь, не пощадило ни меня, ни моего жениха, ни священника, ни кого-либо в небольшой толпе гостей. Все наше собрание постоянно двигалось и дергалось, отчаянно пытаясь унять непрекращающийся зуд.
Мои чувства притупились от потрясений, что было почти благословением, потому что, вероятно, это и спасло меня от слез во время церемонии.
Пани Кончаль была еще одной новоиспеченной, однако почти сразу стала очень близким другом. Она отвечала за сирот, и я трудилась вместе с ней на обязательных работах с момента прибытия в лагерь. Когда церемония закончилась, она вывела из толпы группу детей и одарила меня лучезарной улыбкой. Затем подняла руки, чтобы дирижировать, и вместе с импровизированным хором начала петь «Сердечну Матко» – гимн Возлюбленной Матери. Сироты, грязные, тощие и одинокие, как и я, в этот момент не казались грустными. Напротив, их полные надежды взгляды были сосредоточены на мне, и им не терпелось увидеть меня довольной. Мне ничего так не хотелось, как погрязнуть в ужасе моего положения, но надежда в невинных глазах взяла верх над моей жалостью к себе. Я заставила себя улыбнуться им всем яркой, гордой улыбкой, а затем дала себе обещание.
В этот день я не позволю себе слез. Если эти сироты столь великодушны и мужественны, несмотря на их ситуацию, то и я смогу.
После этого я сосредоточилась только на музыке и звуке великолепного голоса пани Кончаль, поднявшемся высоко над нами и окружившем нас пронзительным соло. Ее тембр был нежным и искренним, и она меняла мелодию, словно играла, принося мне что-то близкое к ощущению радости в момент, который обязан быть радостным, принося мне ощущение покоя в момент, который обязан быть мирным, и снова возвращая меня к вере, от которой я была готова отказаться.
И пока продолжалась эта песня, я закрыла глаза и подавила свой страх и сомнения, пока снова не смогла поверить, что разбитые осколки моей жизни однажды окажутся на своих местах.
Война отняла у меня почти все, но я не позволила ей поколебать мою уверенность в человеке, которого я любила.
Глава 1
Элис
У меня сегодня отвратительный день, но как бы плохо я себя сейчас ни чувствовала, я знаю, что мой сын чувствует себя хуже. Мы в продуктовом магазине в нескольких кварталах от нашего дома в Уинтер-Парке, штат Флорида. Эдди лежит на полу, его ноги дергаются, и он кричит во всю силу своих легких. Он компульсивно хватает себя за плечи, где уже начинают формироваться уродливые фиолетовые и красные синяки. Эдди весь заляпан йогуртом, потому что когда двадцать минут назад все это началось, он обрушил полки холодильника на пол, и теперь на плитках вокруг него лежат пакеты различных форм и размеров, создающих все больше грязи вокруг его дергающихся конечностей. Кожа его лица покрылась пятнами от напряжения, а на лбу выступили капельки пота.
За последние несколько лет Эдди сильно прибавил в весе из-за лекарств, которые принимает, и теперь он весит шестьдесят восемь фунтов – это больше половины моего веса. Я не могу поднять его и отнести в машину, как сделала бы раньше. И в те годы было нелегко переживать подобные срывы на публике, но тогда все было немного проще, потому что мы могли просто ретироваться.
Сегодняшняя катастрофа произошла, когда Эдди подошел к отделу йогуртов. У него относительно широкие предпочтения в йогуртах по сравнению с его сверстниками в специальной школе, которую он посещает. Он, по крайней мере, согласен есть
