она выходила на улицу только вечером, когда уже смеркалось.
Она сидела в парке у пруда, разглядывая птиц, когда лысый человек в черной куртке решил заговорить с ней, видимо, соблазненный роскошной ярко-рыжей гривой. Он зашел со спины, и успел сесть рядом на лавку, когда она повернулась к нему.
Он закричал.
Это было довольно привычной реакцией.
Потом он выхватил оружие и выстрелил. Два раза.
Это уже было необычно.
Тире понадобилось несколько секунд, чтобы регенерировать. Она встала, с любопытством прислушиваясь к собственным ощущениям, всматриваясь в искаженное страхом лицо. Человек попятился, выстрелил еще шесть раз. Две пули попали Тире в грудь, еще одна разорвала щеку.
К этому времени подоспели еще двое мужчин. В руках они держали клюшки для гольфа. Они с криком набросились на успевшую снова восстановиться Тиру и сбили ее с ног.
Та не сопротивлялась. Она лишь старалась развернуться к нападающим лицом. Ей было интересно. Она очень хорошо знала человеческий страх, но никогда не встречалась с настолько интенсивным его проявлением. И сейчас она видела всю гамму – изумление, отвращение, ненависть, и еще что-то смутное, едва заметное, похожее на благоговение.
Когда ее мышцы начали стягивать сломанные кости к изначально запрограммированной форме, все трое побросали оружие и побежали прочь.
Приехавшая на выстрелы полиция тоже едва не начала пальбу.
− Хотите… поехать в участок? – спросил один из них после долгой паузы.
− Все хорошо, − сказала Тира. – Мне ничего не угрожало.
Полицейские ретировались столь поспешно, что она рассмеялась. Впервые в своей жизни.
Пятым воспоминанием Тиры Двезеле стало ее собственное лицо.
Искристые, симметричные, ярко-зеленые глаза. Чувственные пухлые губы. Тонкий аристократичный нос. Рыжие волосы, аккуратно уложенные за небольшими розовыми ушами. Четко очерченные, умеренно высокие скулы.
Шрамы после операции давно регенерировали.
Тира Двезеле видела похожее лицо уже два раза.
Она внимательно смотрела и ждала, когда все начнется.
Сначала пожелтели глаза. Специальный состав не продержался и пяти минут. Мышцы лица взбугрились, заходили под покрывшейся пятнами кожей, растянули губы в привычную гримасу. Затем нос начал утолщаться, удлиняться, закручиваться в привычный крюк.
И все это время правый глаз медленно, постепенно полз к самому краю лица.
Тира Двезеле смотрела в зеркало.
Это лицо она видела чаще. Гораздо чаще.
Шестым воспоминанием Тиры Двезеле стало смирение.
Янис разглядывал биометрию, сделанную через день после третьей пластической операции.
− Полное совпадение, − тихо сказал он. – Ничего не изменилось.
Тира Двезеле смотрела в окно. Там шел снег. Мелкая
