был без сюртука – приготовился к спортивным соревнованиям, – в желтовато-коричневых бриджах и простой белой рубашке с расстегнутым воротом. Лилиан уставилась на его шею, не в силах отвести глаза.
Да что это на нее нашло! С превеликим трудом она отвернулась и попыталась взять себя в руки. Да, у него голая шея. Ну и что? Глупо было бы ожидать, что мужчины станут соревноваться в борьбе в галстуках.
При ярком свете дня Стратфорд ничуть не казался менее привлекательным, чем ночью. Почему, ну почему из всех мужчин ее так сильно тянет именно к нему? Каковы бы ни были причины, Лилиан не могла не признать, что он произвел на нее более сильное впечатление, чем кто-либо другой из тех, кого она встречала на жизненном пути. И пусть ей все еще хотелось отомстить ему за ночное унижение, не менее сильно она желала разобраться, что будет, если взять и поддаться столь непреодолимому притяжению. Впрочем, этого она никогда не узнает, потому что ни за что не опозорит себя.
Леди Беллшем остановилась возле спортивной площадки – именно там ее подопечные попадали в поле зрения Стратфорда. Вот что значит опыт! Какой точный расчет! И вознаграждение не заставило себя ждать: Стратфорд немедленно отделился от своих компаньонов и направился к ним.
Лилиан едва не поддалась панике: граф, конечно, не сказал тете Элизе, что встретил ее накануне ночью в библиотеке, но вдруг он это сделает сейчас? Что, если он задумал опозорить ее публично? Она обеспокоенно посмотрела ему в глаза, пытаясь угадать его намерения, но граф был воплощением невозмутимости.
– Добрый день, леди Беллшем, мисс Беллшем, – поклонился Стратфорд тетушке и Пенелопе и остановился рядом с Лилиан.
Она неловко переступила с ноги на ногу, необычайно остро ощущая его присутствие. От него пахло мятой и еще чем-то удивительно приятным.
– Мисс Клэрмонт, – сказал граф с улыбкой, устремив на нее взгляд своих ярко-синих глаз, – вы великолепны. И платье вам очень идет.
Следующая его фраза явно не предназначалась для чужих ушей:
– В таком наряде намного легче поймать мужа, чем в том, что был на вас ночью.
Теплое мужское дыхание коснулось ее шеи, и Лилиан почувствовала, что уши ее стали пунцовыми. Она была одновременно смущена и раздосадована. Быть может, он все-таки знал, что накануне ночью она охотилась вовсе не за мужем? Или искренне считает ее такой же безмозглой курицей и действительно одобряет смену гардероба? В любом случае ей следует оскорбиться. Она возмущенно выпрямилась, набрала в грудь воздуха, собравшись осадить наглеца, но ее опередила тетушка:
– О, милорд, вы так любезны! Как это мило с вашей стороны – заметить новый наряд моей племянницы!
Лилиан ничего не оставалось, кроме как очаровательно улыбнуться. Зато через мгновение, когда тетя Элиза немного ослабила внимание, она, чуть подавшись к графу, тихо заметила:
– Жаль только, что ваши изысканные манеры так меняются… в узком
