собой о своем – прижизненном.
Вадим (орет). Заткнитесь! Кто вы такие, чтобы осуждать меня? Я столько пережил, столько нахлебался, а вы? Что вы знаете о жизни и обо мне? Нет у вас права судить живых. Вы все – покойники, так успокойтесь же!
Эхо: И ты… И ты…
Звонок Вере. Она слушает, кивает, бледнеет и закрывает глаза.
Вера (глухо). Умер. Мой Темочка…
Вера берет фото Темы и прижимает к груди. Она стреляет по окнам, в зеркала, и наконец, стреляет в портрет Вадима.
За окном слышатся сирены полицейских машин. Вера выскакивает на крыльцо. Сбегает со ступенек и попадает в силок. Вера падает и случайно нажимает на курок обреза дулом в шею. Выстрел.
С могил срываются ленты, опутывают Вадима и начинают душить.
Вадим (сдавленно). За что?
На лентах надписи: За предательство! За ложь! За трусость! Колокольный набат. Вадим отбегает к пожарному щитку, хватает лопату и ведро. Стуча ими друг о дружку, криво усмехаясь, ходит вдоль могил и бьет по оградам, ломает кресты и сбивает таблички. В ответ слышит отзвуки:
Дзинь! Зверь! Дзинь! Зверь!
Вадим рычит и трясет кресты за перекладины, словно за плечи. Мечется по кладбищу, подбегает к Сторожу, который копает яму.
Вадим (в истерике). Чего удумал, отец? Квартирку мне на тот свет роешь! Я жить хочу!
Вадим пытается вырвать у Сторожа лопату, но падает в яму.
Вадим открывает глаза, ощущает себя в свежевырытой яме и стонет. Сверху Сторож выливает на него ведро воды.
Вадим (вяло). Где я
Сторож. Все там же. Как ты, сын мой?
Вадим хочет приподняться, но что-то его держит снизу.
Вадим (еле шевеля губами). Если я виноват, пусть меня судит Небо, а не мертвецы.
Сторож. Но сначала надо умереть на земле.
Вадим (ехидно). Разве я их всех убил? Многих даже не знаю. Шалимов, например?
Сторож. Ты не уступил инвалиду место.
Вадим (ухмыляясь). И это все? Не понимаю.
Сторож. Любая обида – вроде бы мелочь, но тем самым ты на миг приблизил чью-то смерть. Каждая обида – капля в чашу грехов, из которой пьет твоя совесть. Пьет и травится. И чем больше пьет, тем сильнее угасает, а чаша все наполняется. И чем полнее она становится, тем меньше совести остается в тебе. Меньше человеческого и больше звериного. А сегодня твоя совесть задохнулась в силках.
Вадим оглядывает яму.
Вадим (мрачно и с горечью). Так значит, меня здесь и погребут. Хоромы. Но здесь места на двоих.
Сторож (печально). Эта яма не для тебя.
Сторож уходит. Вадим задумывается и вскрикивает. Нервными движениями нащупывает на земле телефон и дрожащими пальцами набирает разные номера. Наконец, ему отвечают.
Вадим (волнуясь). Тттетя Рррита! Сссоседушка моя. Пппростите за все. А помните…помните… Господи! Вспомните сами и за все простите. Сссходите ко мне, в траве у кккрыльца силки,
