style="font-size:15px;"> – Ревнивый.
Вова задумался. Виталий встал, хлопнул его по плечу.
– Так что, брось пудрить этой сельской мозги и давай уже со Светой решай. А то уведет ее пилот – обидно будет.
Виталий вальяжной походкой подошел к женщине-регистратору из ЗАГСа и галантным кивком пригласил на танец.
Вова выпил рюмочку и встал. Тут же сел, глядя на несущуюся к нему Дашу с тетрадным листком.
– Вова! Я написала! Вот!
Он вымученно улыбнулся, взял листок и сложил его пополам. Хотел положить в карман, но такового в его шелковых штанах не оказалось. Тогда он придавил бумагу пустой рюмкой.
– Пусть пока здесь полежит, – он стал вылезать из-за стола.
– Вова, а ты куда?! – она схватила его за рукав.
– Слушай, Даша, мне надо, – нетерпеливо ответил он и посмотрел на танцующую Свету.
Даша проследила за его взглядом и разжала руку. В васильковых глазах мелькнуло сожаление.
– Я поняла. Конечно.
Вова одернул рубаху и направился к костру. И, разумеется, не мог видеть, как Даша вытащила из-под рюмки записку и порвала на мелкие клочки. Вытерла выступившие слезы и побежала в село.
Когда до Светы оставалось буквально несколько метров, на Вову из ниоткуда налетела стайка молодых селянок. Все расфуфыренные, с завитушками волос и с пластмассовыми бусами, в новых платьях и туфлях. Окружили его плотным кольцом, хихикая. Вова затравленно озирался, словно упавший с лошади ковбой в окружении воинственных команчей.
– Ой, девчата, смотрите, а кавалер-то серьезный такой!
– Не иначе на подвиг собрался!
– А в клубе сейчас «Афоню» показывают! Пойдемте?!
– А потом танцы будут под радиолу! Пойдемте?!
– Владимир, а вам какие больше нравятся: светленькие или темненькие?!
Вову сгребли под руки и потащили в село. Виталий, наблюдавший все это непотребство, с досадой покачал головой, сердечно извинился перед партнершей по танцу и пошел следом.
В это же самое время, в районе середины длиннющего стола, сидели баба Маня Астахова и стюардесса Жанна. Перед ними лежал раскрытый, истерзанный временем фотоальбом. Помимо черно-белых фотографий, на пожелтевших картонных страницах были наклеены вырезки из газет.
– А это Агафон, муж мой, в 20-м году! Ох и бравый был! – баба Маня потыкала пальцем в конника с шашкой, верхом на жеребце.
– Солидный мужчина, – сказала Жанна.
– А то! Кавалерист, рубака! – с удовольствием ответила баба Маня и сместила палец в край газетной вырезки. – Видишь, торчит?
– Что торчит? – стюардесса вгляделась в серое размытое изображение. – Ветка, что ли…
– Сама ты ветка, Галка! – обиделась бабка. – Это Будённый! Ус его! Агафон вместе с ним в Первой Конной деникинцев бил!
– Потрясающе! – охнула стюардесса. – Только меня Жанна зовут.
– Да знаю я! – отмахнулась бабулька и перелистнула страницу. – А это мы вместе
