волосы в блонд, но рыжие корни отросли, выдавая истинный цвет.
Внутренне сжавшись и забыв о злаках в волосах, я вглядывалась в отражение, пытаясь найти ту рыжую девочку.
«Куда же она делась?.. Кто-нибудь видел ее?.. Ну, та… Которая могла не спать двое суток и выглядеть прекрасно, любила купаться под дождем, могла не закрывать на ночь входные двери и считала, что танцы – ее призвание. Та девчушка с непослушными рыжими волосами и солнечной россыпью на носу и щеках, которая всегда широко улыбалась… Ни у кого не было такого счастливого лица, как у нее. И каким звонким был ее смех! Та девочка умела смеяться так, как смеются первый раз в жизни. Где она? Кто-нибудь видел ее?»
Теперь она стала несчастной женщиной, в глубине глаз которой таилась мрачная враждебность. Еще одно слово из списка моих проблем – «мрачность». Это состояние уныния, серой тоски, которая действует на нервы окружающих, – моя грань неконтролируемой агрессии.
Я начала говорить с собой, как если бы была своим клиентом: «Успокойся! С чего столько шума? Давай попробуем все обдумать? Давай-ка сядем и постараемся понять, что только что произошло? А вот что: он вновь довел тебя! И что с того? Ну сорвалась. С кем не бывает? Выплеснула негативную энергию на пакеты – это не так уж и плохо. Зато стало легче».
Молча кивнув, точно в подтверждение своих размышлений, я попыталась продолжить самоанализ.
Эффект был нулевой, по-прежнему разбивало чувство злости и обиды.
Я осознала, что мне незамедлительно нужно повидать старого доброго Гофмана.
III
– Хорошо выглядишь, девочка, – не глядя на меня, поприветствовал профессор.
– Давно не была. Соскучилась, – произнесла я.
Он улыбнулся в ответ, и с той самой секунды, как он это сделал, мне полегчало.
Еще перед выходом из дома я решила все рассказать Гофману. Но учитывая его проницательность, думаю, ему с одного взгляда стало бы все понятно. От этих неутешительных мыслей мое настроение ощутимо портилось, я откладывала слова признания до следующей фразы. Но все произошло само собой, как это и бывало на всех встречах с моим добрым другом.
Надо сказать, что Гофман не был сторонником стандартной терапии, что мне и нравилось в нем особенно. Его методика состояла в том, чтобы не придерживаться ни одной методики! К каждому пациенту, считал он, должен быть найден индивидуальный подход – универсальная терапия. Профессор считал это основным условием качественной психологической помощи.
Не составляя никаких систематизированных планов, он доверял исключительно интуиции и колоссальному опыту. Для этого нужно было иметь стальной стержень, быть бескомпромиссным, именно таким и был Гофман.
Вдохновленная его примером, я пыталась стать таким же хорошим психологом. И поэтому, когда речь зашла о моем профессиональном росте и повышении квалификации в области психологического консультирования, я, конечно же, выбрала именно его в качестве наставника.
Гофман
