Георгием, рыцарем в сверкающих доспехах, готовым зарубить всех драконов вокруг нее.
Но для самозванки ему никогда не стать святым. Похоть, которую она в нем возбуждает, почти невозможно сдержать.
Рядом с ней он и не станет сдерживаться.
Чандлер взялся за края раковины, взглянул в глаза незнакомцу в зеркале. Внимательно, слово за словом, припомнил весь разговор с самозванкой.
Не Франческа, нет – но чувствуется в ней что-то знакомое. Пробуждающее воспоминания о детстве… об общем детстве…
«Годы изменили нас обоих, – прошептал безжалостный внутренний голос. – Что, если она не лжет?»
Нет, не может быть! Как? Ведь Пиппа сказала, что Франческа не выжила!
В миллионный раз он пожалел о том, что Пиппы тоже нет в живых. Что нельзя поговорить с ней. Расспросить. Нырнуть в ее воспоминания.
Сколько потерял мир со смертью этой веселой и бесстрашной девчонки!
Он так старался ее спасти! Сделал все, что мог. За каждую секунду своего жертвоприношения заплатил кровью, ночными кошмарами… в конечном счете – душой.
На воспоминания – это он прекрасно знал – полагаться нельзя. В конце концов, он всю жизнь провел в борьбе с воспоминаниями – и не только о резне в Мон-Клэре.
Для него кошмар начался гораздо раньше.
И часто воспоминания о детстве угрожали утопить его в океане боли, с которой невозможно бороться.
На самом деле дом Мон-Клэров стал для него спасением. По сравнению с тем, откуда он выбрался, и крохотная каморка при кухне казалась королевским дворцом.
Каждая отеческая похвала дворецкого расцветала в его груди. Каждое лакомство от кухарки, каждая чудесная история от цыганки, часто захаживавшей к ним на двор, наполняли омраченное юное сердце новой надеждой. И много позже те несколько лет у Мон-Клэров освещали его жизнь, словно огоньки звезд в безлунную ночь. Крошечные искорки тепла и света… в невообразимой дали.
Еще были там Фердинанд и Пиппа, названые брат и сестра, которых ему так не хватало. Они научили его радоваться. От них Деклан узнал, что такое веселье. Они приняли его как родного в свою ребячью компанию, окружили смехом, шутками, играми и воображаемыми приключениями.
И Франческа…
Мальчишку, пришедшего из жестокого, безжалостного мира, она поразила сиянием доброты. Порой он боялся ее коснуться, словно верил, что прикосновение обычного человека способно запятнать ее чистую, неиспорченную прелесть.
Как могла такая девочка бороться за жизнь и победить? Как могла ее чистая душа обратиться в прах и пепел?
Сердце свинцовой гирей повисло в груди; мысли Деклана вернулись к настоящему.
Нынешняя графиня Мон-Клэр не может быть Франческой Кавендиш.
Он это знает.
Она это знает.
И он, черт побери, выяснит, кто она такая!
Конец
