жизнь, она часто бросала Лене обвинения в том, что та немодная, ничего не знает и не понимает. – Я тут у входа просто тебя ждала, не могла усидеть на месте.
– Как же я соскучилась по тебе, Лена, – теперь более тепло и искренне проговорила Даша, обнимая подругу.
– Ты изменилась, – сказала Лена, внимательно глядя на Дашу.
– Ты тоже, тебе так идет этот яркий рыжий цвет, он был у тебя до третьего курса, пока ты не перекрасилась в черный.
– Сколько мы не виделись с тобой? – спросила Лена.
– Больше семи лет, – тихо ответила Даша, – последний раз мы виделись в начале 2008 перед моим отъездом в Америку.
– Но мы общались все эти годы – телефон, e-mail, скайп, иногда мне кажется, что мы не расставались.
– Мне тоже, но мне не хватало тебя, наших разговоров, посиделок. Лена, я смотрю на тебя, и мне не верится, что твоя дочь в этом году пошла во второй класс.
– Мне тоже, – улыбнулась Лена. – Она чуть с ума не сошла, когда я сказала ей, что ты приехала.
– Все это время я видела ее только на экране компьютера во время наших разговоров по скайпу. Она классная, так похожа на тебя.
Время бежало незаметно, легкий разговор, отличный ужин. Даша была рада неторопливой беседе, Лене, такой преданной и верной. Был период в ее жизни, когда Даша обращалась с подругой не лучшим образом, но Лена простила ее, махнув рукой на прошлые обиды. Иногда Даша думала, что она бы себя не простила.
– Дашка, ты не думай, что я хочу испортить этот вечер или думаю, что для тебя это важно, но лучше скажу, тем более, если и не я, то все равно найдется тот, кто скажет.
– В чем дело, Лен? – спросила удивленная Даша.
– Ты знаешь что-нибудь про Звенигородцева?
– Нет, а что я должна знать про него? Также порхает и осчастливливает всех подряд? – усмехнулась Даша.
– Ну, думаю, что порханием его нынешнюю жизнь не назовешь, – ответила Лена, она всегда недолюбливала Максима – великую Дашину любовь периода учебы в Университете.
– Да, а что такое? – Даша старалась убедить себя, что ей все равно, но это было не так-то просто.
– До 2011 года компания его отца была крупнейшим застройщиком в городе, они одновременно строили 15 жилых домов и еще что-то для города: больницу, несколько школ.
– Лен, да я более-менее представляю себе благосостояние семьи Звенигородцевых, – прервала ее Даша, которой не хотелось ни слова слышать ни про Максима, ни про его родителей.
– Так вот, теперь никакого благосостояния нет. В 2011 все замерло, почти все компании холдинга заявили о банкротстве. Обманутых дольщиков – несколько тысяч. В отношении старшего Звенигородцева возбудили уголовное дело – надо же было устроить показательную порку. Пока шло следствие, он умер от инфаркта.
– Отец Макса умер? – воскликнула Даша. – Когда?
– В конце 2012 года, почти три года назад, – тихо ответила Лена.
– Он
