предпоследнего письма я узнаю, что Ринон сдал сессию на «отлично», Дженна осталась им очень довольна, и её благосклонность радовала его гораздо больше, чем личный успех.
Особое внимание я уделяю последнему письму. Ринон написал его незадолго до смерти. В тот день он уже планировал поездку домой. Я не знаю, есть ли связь между убийством и началом каникул. Интуиция говорит, что есть. Только вот я до конца не уверена, что это говорит интуиция, а не банальная зависть, к Дженне я заранее отношусь с предубеждением. А это неправильно, непрофессионально. Впрочем, эмоциям я волю не дам, так что всё в порядке.
Я возлагаю надежды на письмо, но, увы, оно ничем не отличается от предыдущих. Лишь в последнем абзаце я нахожу относительно полезное.
Ринон делится ближайшими планами, пишет, что во вторник сдаст комнату, на два дня останется в столице, потому что у Дженны есть дела, а потом они вместе… Последнее письмо – косвенное доказательство, что Дженна была не только в курсе планов, но и дала согласие на поездку.
Мда, не нравится мне, что все зацепки так или иначе указывают на Дженну. Слишком подозрительно, нарочито. Или такое впечатление складывается из-за приторности писем? Дженна – единственная, о ком Ринон писал много.
Последний заход – я перечитываю письма и заношу в тетрадку отдельно имена, которых попадается едва ли штук пять. Ринон предпочитал отделываться безымянным «я с сокурсниками». Отдельно выписываю немногочисленные факты, которые удаётся наскрести.
Письмо со старого континента я оставляю на завтрак.
Да, я могу не спать ночь и держаться бодрячком, но зачем себя изматывать?
Я устраиваюсь на диване, ложусь на бок. Лучше не думать, куда подкладывали диванную подушку, на неё я набрасываю свою куртку, а укрываюсь рукавом куртки чисто символически. И проваливаюсь в чёрный омут кошмара. Меня затягивает водоворот воды. То ли озеро, то ли болото – не понять. Берега стиснуты сочной непролазной зеленью, я бреду по колено в грязной мути. С трудом выдернув из ила ногу, поднимаю голову и вижу впереди красавец-лайнер. Корабль уверенно стоит на водной глади, но сбоку раздаётся хлюп, и корабль на глазах проваливается в бездну.
– Папа! – кричу я, рвусь вперёд.
Корабль проваливается ещё быстрее, но забирает с собой не всех. Папе удаётся не провалиться вслед за ним, а распластаться по поверхности.
– Помоги мне, – кричит невесть откуда взявшийся Ринон. Парень отчаянно взбивает зелёную ряску, то уходит под воду с головой, то выныривает, зовёт.
Почему он был на этом же корабле? Я понимаю, что что-то неправильно, но то, что это всего лишь сон, не осознаю.
А папа, хоть и не кричит, тоже тонет, долго ему не продержаться.
– Мирта, к берегу! К берегу! Спасай себя.
– Мирта Андрас, вы оставите их погибать? – возникает за моей спиной дознаватель.
– Помоги! – захлёбывается Ринон.
Папа молча скрывается под водой и ни через секунду, ни через три не выныривает.
С
