сильнейший оргазм. Именно из–за него я прозевала, когда БАХ вошел в меня. Волна боли смела остатки оргазма, а жесткая ладонь зажала рот.
Я сидела на подоконнике, чертила пальцем дорожки на стекле и ненавидела себя. Ненавидела за то, что получила удовольствие. За то, что не утопилась в раковине, смывая слезы и черные подтеки от туши. За то, что позволила одеть себя и довезти до дома. За то, что пусть слабо, но ответила на прощальный поцелуй и не возмутилась, когда рука Алексея Харитоновича больно сжала грудь, на которой почему–то не оказалось бюстгальтера.
– Я тоже вечно что–нибудь теряю, – повторила я, хотя Баженова уже убежала на занятия. – Вчера вот домой без бюстгальтера пришла.
На следующий день я опять пропустила лекцию. И еще две подряд. И через неделю, когда по расписанию были практические занятия, я снова сидела в раздевалке. А за окном уже шел снег.
– Бр–р–р, холодно! – рядом приплясывала Томка. Мы ждали маршрутку. Каждая свою. – Кстати, ты почему не ходишь на пары по вышке? Больше пяти пропусков и к экзамену не допустят.
– Ненавижу математику.
– Ну и зря. БАХ клевый. Правда, я пока не все понимаю. Евклидово пространство никак догнать не могу.
– На дополнительные занятия не звал?
Томка – красавица каких поискать. Зеленые глаза, рыжие волосы, частые веснушки совсем не портят, а наоборот – придают очарования. Я всегда наслаждалась, глядя на ее живое лицо.
– Нет, а что?
– Запутает. Лучше своим умом дойти.
– А… Ой, моя!
Маршрутка поглотила Томку, а я встала на носочки, чтобы рассмотреть номер той, что ждала зеленый на светофоре.
– Ключева, садись, – к остановке подкатила машина Бойко. Распахнулась пассажирская дверь.
Я натянула шарф до самых глаз и осталась стоять на месте.
БАХ вышел из машины.
Громко посигналила подъехавшая маршрутка, он махнул ей рукой, затянутой в кожаную перчатку. Больно вцепился в мое предплечье и заставил пойти с ним.
– Ключева, что происходит?
Дворники со стуком скользили по стеклу, смахивая налипающий снег. Он валил крупными хлопьями и мешал понять, где мы находимся. Ледяная жижа с шипением расползалась под колесами.
– Я ненавижу Евклидово пространство.
– Давно?
– С тех пор как потеряла бюстгальтер.
Алексей Харитонович немного помолчал. Кожа перчаток так сильно натянулась на костяшках его пальцев, что, казалось, вот–вот лопнет.
Резко вывернулся руль, и машина замерла на обочине.
– Зачетка с собой? Давай сюда.
Он не стал ждать, когда я открою сумку. Забрал ее у меня и, вывалив содержимое на пол, откопал девственно чистую зачетку.
И тут же испортил ее.
Зачеткину девственность.
Щелкнув ручкой, написал «отлично» и размашисто расписался.
– Можешь не ходить на мои занятия.
Я
